Ференц Каринти - Будапештская весна

В комнате, куда их теперь провели, окна были целы, в печке горел огонь, а только что прибранные постели еще хранили ночное тепло человеческого тела. После сурового мужского общества в дьёрской казарме, невзгод двухдневного пути и нервозной обстановки в родном доме здесь, в самом центре осажденного города, двое молодых солдат вдруг попали в нежную и дружескую атмосферу женской теплоты. В этот момент отворилась другая дверь и в комнату вошла девушка.

— А вот и наша Ютка, — представил Турновский.

Девушка остановилась возле стены, царапая ногтем штукатурку. Взгляд ее черных глаз, точно парящая в воздухе птица, задержался сначала на одном, потом на другом юноше, а затем медленно поднялся к потолку. Девушка была совсем молоденькая, с темно-русыми волосами, в светлой блузке и голубой юбке, вся такая чистая и простая, словно грусть. Золтан изумленно взглянул на нее, но тут же резко отвернулся и больше не поднимал на нее глаз.

К вечеру окна в комнате, где намеревались поселиться юноши, были заклеены. У Турновского нашлась полупрозрачная бумажная пленка. Ее намочили и с помощью клейстера натянули на раму. Белья, одеял и прочего было предостаточно. Кохи уезжали столь поспешно, что даже оставили в кладовке мешок муки, картофель и варенье. Турновский считал все это своей собственностью, включая дрова в подвале, на которые он предъявил дворнику какую-то бумагу, полученную якобы от Эндре Коха.

Золтан и Гажо, благо других дел у них все равно не было, в первый же день притащили из подвала несколько вязанок дров и натопили печку. Инженер и здесь занавесил двери ковром, а щели заложил подушками. Получилось уютное помещение, вполне пригодное для жилья.

Наконец все было устроено, делать больше было нечего. Гажо со скуки отправился на кухню и, насвистывая, принялся колоть на пороге дрова. Тогда Турновский, сделав таинственный вид, пригласил Золтана к себе. Супруга его сидела тут же.

— Пользуясь случаем, сынок, хочу спокойно поговорить с тобой. Мы ведь родня, и таиться нам друг от друга нечего. Речь идет вот о чем. Здесь в доме никто не знает, как обстоит дело с твоей тетушкой Илмой. Правда, закон делает для нее исключение, поскольку она моя жена, но все-таки могут найтись чересчур ретивые люди… Мы и переехали-то с горы Напхедь потому, что там все нас хорошо знают. Возможно, нам предстоит пережить смутное время…

— Ну и что?

— Ну и… словом как родственника и как интеллигентного человека мы просим тебя лишь об одном: никому не рассказывай о нашей маленькой тайне… даже своему другу…

Золтан пожал плечами:

— Да я никому и не собираюсь рассказывать.

Турновский, просияв, встал и протянул ему руку:

— Ну тогда мы полностью понимаем друг друга… Замечательно! Уверен, придет время, когда у нас появится возможность отблагодарить тебя…

— О чем ты, Тото, хватит! — раздраженно перебила его женщина. — Я же сказала, что Золике даже напоминать об этом не нужно…

— Ты права, дорогая, но он должен все точно знать. Подойди сюда, сынок. — Инженер достал из ящика пачку бумаг и нашел свидетельство о рождении его жены. — Я тут тоже кое-что подправил. Скажи хотя бы, хорошо ли получилось? Смотри, вот графа о вероисповедании, а вот фамилия ее отца, которую мне, к сожалению, тоже пришлось слегка изменить. «Гольдман» звучит чересчур характерно, я заменил на «Гольдони»…

— Гольдони?

Турновский скромно улыбнулся:

— А что, неплохая идея, сынок? Выбрал из энциклопедии наиболее подходящую… Гольдони — распространенная итальянская фамилия, был даже такой драматург, так что, выходит, жена моя по происхождению итальянка. Неплохо, верно? Все обговорено до деталей. Дедушка ее был резчиком по камню в Венеции… — Инженер победно вскинул свою лохматую голову. — Ну, что скажешь? Только откровенно.

Золтан посмотрел документ на свет:

— Идеально.

— Бедный папа! Видно, ему сейчас спокойно не лежится в гробу, — вздохнула женщина с виноватой улыбкой.

— А эта девушка… тоже ваша родственница?

— Нет-нет, что вы! — ответила женщина, бросив взгляд на мужа. — Ютка — беженка из Трансильвании, мы взяли ее к себе. Она и по хозяйству нам помогает…

Золтан, еще раз пробежав глазами документ, положил его на стол:

— И где вы, дядюшка Тото, только научились такому мастерству?

— Определенный технический навык и немного находчивости. Я уже нескольким приятелям помог, и без всяких денег… А сейчас, знаешь ли, за добротные метрики дают тысячу пенгё. Можешь на меня, сынок, спокойно положиться, если в чем-нибудь…