Колин Таброн - К последнему городу

Этой ночью он услышал, как Камилла что-то поет во сне. Это был приглушенный, скрипящий звук, но он уловил ритм и смог разобрать несколько слов. Эта песня была для них счастливым символом, они оба помнили ее. Она отметила их счастливое воссоединение в поезде лондонского метро. В темноте палатки он видел мешки у нее под глазами, в то время как ее губы двигались в такт мелодии.

Он сразу же заметил эту женщину. Она была очень молодой. На ней было летнее платье без рукавов. Она стояла в переполненном вагоне, держась одной рукой за поручень, и из проймы платья выглядывала ее небольшая грудь. Навязчивая идея, что она ему знакома, сильно отдавала обычным желанием.

Ее серые глаза на фоне смуглой кожи были очень похожи на его собственные. В ее глазах был мягкий блеск. Вы запомните их даже тогда, когда весь ее образ уже сотрется из вашей памяти. Но она все еще не обращала на него внимания. Позже он подумал, что именно эти глаза – глубокие и немного печальные – привязали его к ней. В шумной суете, среди его коллег она была островком спокойствия, чье обычное, дразнящее «Ты думаешь, это действительно так?» много лет защищало его.

Девушка была полностью погружена в свои мысли. Только в переполненной подземке, думал он, вы можете оказаться в футе от подмышки прекрасной незнакомки. Но мысль о том, что это была не совсем незнакомка, все еще не оставляла его. В конце концов, в его памяти всплыли ее руки – у нее была родинка между большим и указательным пальцами. В последний раз он видел ее шесть лет назад, когда детство еще не покинуло ее лицо и тело. Потом ее родители переехали из его района в Кенте, и он забыл о ней.

И все-таки даже сейчас он не был полностью уверен в своей догадке, поэтому он спокойно встал рядом с ней и стал напевать глупую песенку из детства:

Она удивленно повернулась к нему и подозрительно посмотрела на него своими взрослыми серыми глазами.

Он сказал:

– Камилла?

– Стивен?

– Вообще-то Роберт.

– О господи. Простите, Роберт.

– А кто это – Стивен?

– Да… никто. – И она рассмеялась. Этот смех он запомнил на всю жизнь.

За этим последовал обычный обмен поцелуями, потом новостями – он проехал лишние четыре станции – и обмен номерами телефонов, стараясь перекричать шум в метро. Когда ее силуэт за стеклом вагонных дверей унесся к станции Марбл Арч, он представил, как она бросает ему спасательный трос. Он презирал себя за то, что хочет схватиться за нее. Но всего четыре месяца назад у него умерла мама, и отец стал постепенно угасать. Разбитый, растоптанный, Роберт с головой окунулся в работу. Его бешеные поиски, страсти, борьба с предрассудками грозили выйти из-под контроля. Сейчас, двадцать лет спустя, он все еще был одержим мыслями о том, что время уходит, что все разнообразие мира никак невозможно уместить в крут одной жизни. Если его отец умер в возрасте пятидесяти пяти лет, тогда как долго?..

Но Роберт чувствовал, что с Камиллой он обрел наконец стабильность и даже свое прошлое. Он любил ее – много лет назад – высокой, всеобъемлющей любовью. С помощью нее он остановил время.

Но когда Камилла проснулась, она так и не смогла вспомнить, что заставило ее петь во сне.

Весь следующий день они пробирались через окутанный туманом лес, огибая гору с отвесными склонами и оставляя реку далеко позади. Мокрые ветви деревьев цеплялись за поклажу, которую везли мулы, а длинные бороды лишайника и плюща хлестали по лицу всадников, так что в конце концов им пришлось слезть с лошадей и пойти пешком – Жозиан сделала это тихо и непринужденно, Луи – ворча и путаясь в стременах.

К середине дня они вышли из леса и оказались напротив высокого восточного хребта, на тропе, по которой даже мулы ступали медленно и осторожно. В лощинах под ними клубились облака. Луи и Жозиан устало тащились за своими лошадьми, грязные, притихшие, а проводник все указывал на горы своей палкой, выкрикивая их инкские названия. Горизонт заслонили вершины Вилкабамбы, похожие на огромную, таинственную крепость. Казалось, в нее просто невозможно проникнуть. Тучи, спустившиеся на ближайшие хребты, напоминали дым от пушечных залпов или гигантские дымовые сигналы, которые уносились в неестественно голубое небо. Время от времени начинал моросить дождь. И только у самых высоких вершин с полосками снега облака и тучи собирались вместе и наконец застывали.