* * *
Стихи, написанные
на падающих с неба листьях,
несколько слов, сияющих в темноте,
прикосновение тёплой ладони,
взгляд, ограниченный дружеским расположением,
глубины предутреннего неба,
прозрачные зеркала на стенах,
дорога, составленная из снежных лавин,
бесконечные вертикальные горизонты,
взмах невидимых крыльев,
облака под ногами,
золотистые улыбки вокруг головы,
отряд весёлых охотников, не дающий уснуть,
сад из деревьев с корнями, уходящими в сердце,
дом, выстроенный в Абсолютном
употреблении времени,
разговоры через тысячи километров,
нечастые встречи
в точке взаимопроникновения
созданных нами пространств…
Это всё, что я могу предложить тебе,
это всё, что я могу…
* * *
Твои руки
снятся мне в кошмарах,
причиняя невыносимую боль…
А ведь они только вытирают пыль
с бледного зеркала моей души…
* * *
Сотвори мне мир
из прозрачно-зелёных волокон,
тёмно-снежных небес
и опалово-дымных высот;
я уйду навсегда,
проскользну между стен, между окон
в этот острый разрез,
в этот дом, за которым — восход.
Мне нимало не жаль
всё, что здесь я с улыбкой оставлю:
в золотистом венце
я забуду следы топора;
и, конечно, потом
я себя ненадолго заставлю
где-то в самом конце
к вам спуститься и бросить: «Пора!»
А пока я молчу,
пряча в цыпках холодные руки,
паруса на спине
и голодный до бешенства взгляд…
Подарите мне день:
я услышу подземные звуки…
Шелест слов на стене:
«Фильм просмотрен, сдублирован, снят…»
* * *
Кольца, зарытые в снег,
тепловая война,
руки и лица в едином порыве наверх —
это лавина,
это лавина людей к одинокой звезде…
Скупые улыбки,
давящий смех,
под ногами хрустящее горло,
золотом в небо,
в колени
ещё один камень,
ещё один час или вечность
застывших секунд —
это молитва,
это молитва людей одинокой звезде.
Это молитва.
* * *
Загнанный конь
копытами скользит в пустоту
мимо чёрных скоплений земли,
натыкаясь висками на острые звёзды…
Позвольте мне видеть его.
Видеть его.
Константин Мамаев
«А» И «Б» СИДЕЛИ НА ТРУБЕ
Разглядывал китайские орнаменты. Цветные репродукции из альбома «Орнаменты Дунхуана династии Тан». Это потолочные орнаменты, размещаемые точно над скульптурной фигурой Будды, ленточные и круговые, порой — квадратные. Так вот, если всё неопределённо-музыкальное, умеренность и точность тонов, вращательное движение отдельных окружных ярусов, соотнесённость центрального и периферийного оставить в стороне, остаются две чрезвычайно стройные особенности орнаментального языка, над которым стоит подумать.
Я остановлюсь на орнаментах №№ 32, 33, 37, 47. Ведь они — не периодичны! — и них нет никакой симметрии, строго повтора. Каждый однотипный шаг написан иначе, чем предыдущий. Однако впечатление орнаментальности есть в полной мере. Какова же роль строгой симметрии, что ей на самом деле можно пренебречь? — вопрос первый. Вопрос второй: что даёт отказ от симметрии?
Для ответа на первый вопрос нужно предварительно подумать, что делает орнамент орнаментом, чем он отличается от других изображений: чертежа, картины, графика, фотографии. Орнамент отличается от всех упомянутых форм изображений тем, что он намеренно занят самим собой. Он демонстрирует свою внутреннюю упорядоченность. Он именно её, и прежде всего её, бросает в бой: она — самое броское в нём. Это — самоопределение орнамента. Скажем, машиностроительный чертёж, будь у машины многократно повторяющиеся элементы, покажет один такой элемент и общий размер их совокупного протяжения, но он не станет специально подробно изображать их все. Такая демонстрация даётся орнаментом в чувственной оболочке, в насыщенности ритма. Можно, впрочем, именно поэтому взять фотографии, скажем, розы, хризантемы, пиона и, повторяя их в строгой последовательности, получить своего рода орнамент. Нечто в этом роде мы и встречаем на лубках. Такой орнамент — полусырой: периодичность сама по себе не в состоянии устранить случайно-эмпирическое, избыточность однократного. Требования периодичности: обеднение языка, схематичность материальной первоосновы, её легкочитаемость, и, может быть, главное: обозримость самого языка, броскость немногих повторяющихся приёмов. Самые важные их них — локальный цвет (нет полутонов), ограниченное число цветов, определённая линейная стилистика. Орнамент демонстрирует свой собственный язык: его синтаксис (периодичность или симметрию) и его фонетику (повторность виньеток и цвета).
Читать дальше