Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

Я посмотрел в обе стороны на тех, кто остался в ряду, и увидел Найджела Кёртейна, в шортах, похожих на юбку, и в обтягивающей майке для регби, заправленной в шорты, с его кудряшками, как каракулями, и я подумал про себя: «Пусть Найджел будет последним, а не я». Я думал, что, может быть, раз я встречаюсь с Лией, то не останусь сегодня последним, но регби отличалось от остальных школьных дел, у него были другие правила.

Джордан и Джейми продолжали называть имена.

Джейк.

Роббо.

Сирадж.

Кёрк.

Выбери меня, выбери меня, выбери меня.

Джей.

Майкл.

Шон.

Пусть Найджел будет последним, пусть Найджел будет последним.

Тайрон.

Сэм.

Жюль.

Я, я, я, я, я.

Лиам.

Дэниел.

Не Найджел, не Найджел, не Найджел.

Бенджи.

Остались только я, Найджел и Тюфяк. Тюфяка звали Эндрю Кингсмен, но все его называли Тюфяком, потому что он был как мешок, набитый грустными вещами. Джордан повернулся, чтобы сделать свой выбор, и засмеялся, он сказал Мистеру Розену:

– Всё в порядке, сэр, Вестерн может этих забирать.

Потом все начали смеяться надо мной, Тюфяком и Найджелом Кёртейном, и по небу пролетал самолёт, и мне хотелось бы быть в том самолёте, куда бы он ни летел.

По шее Мистера Розена было видно, что он рассердился на Джордана. Мистер Розен сказал:

– Если вы хотите, чтобы я вас оставил после уроков до пяти часов, продолжайте вести себя как клоун, молодой человек.

Тогда Джордан сказал:

– Тюфя…, то есть Эндрю.

Тюфяк отправился к нему, так что только я и Найджел остались стоять, как солдаты в Первую мировую войну, когда их расстреливали за то, что они не хотели сражаться. Я втянул в себя воздух и попытался выглядеть больше, но я выглядел маленьким, как точка рядом с H.

Джейми посмотрел на Найджела и на меня, потом снова на Найджела, и опять на меня, будто он смотрел на варёную картошку и варёную морковь на тарелке после того, как съел рыбные палочки, и я был варёной морковью.

Джейми сказал:

– Филип.

Я был счастлив на пять секунд не быть Найджелом Кёртейном и быть бойфрендом Лии. Я подошёл к команде Джейми, а Найджел пошёл к команде Джордана, юбка хлопала его по ногам, и потом мы играли в Регби. Я не знал правил, я просто знал, что, если поймать мяч, все набросятся на тебя, поэтому лучше мяч не ловить.

Я остался на краю поля, но Мистер Розен крикнул мне:

– Филип, включайся в игру, парень. Включайся в игру.

Поэтому я пробежал немного вперёд, и Джейми поймал мяч, и все устремились к нему, тогда он развернулся, но не увидел никого из своей команды, кроме меня, поэтому он бросил мяч мне. Мяч ударил меня по лицу, но я поймал его и превратился в магнит, все на поле побежали ко мне.

Я видел его на поле. Он был позади всех бегущих мальчишек, и я не шевелился, я был как статуя, державшая мяч и смотревшая на Призрак Отца.

Кто-то схватил меня за ноги, меня сбили около десяти парней, и все они оказались на мне сверху, стало темно, и я почувствовал, как сдавливают мои кости.

Регби – странная игра, потому что в ней людям на поле можно делать другим больно и нападать, если бы они устроили такое тридцатью минутами ранее, на перемене, их бы отчитали, но в Регби это именно то, что требуется.

Это примерно, как на Войне, когда солдатам приказывают убивать других людей и так они становятся Героями, но если бы они убили тех же людей в невоенное время, то они стали бы Убийцами. Но, по сути, они убивают тех же самых людей с теми же самыми мечтами, жующих ту же самую еду и напевающих те же самые песни, когда они в хорошем настроении; но если всё это называется Войной, то всё в порядке, потому что таковы правила Войны.

В общем, дело не в том, что плохо и что хорошо, а в том, как это называют. Типа как в римские времена, когда Императоры разрешали людям смотреть на Игры в Колизее, где Рабы убивали друг друга, а люди им аплодировали.

Тела слезли с меня, и я встал, и у меня уже не было мяча, но Призрак Отца всё ещё был тут, и он сказал: «Ты должен сыграть, Филип».

Я сказал, что не могу.

Он сказал: «Борись за мяч, сын».

Мой Отец играл на этом же поле, когда ему было одиннадцать, и играл хорошо, он был в команде, и я хотел, чтобы он был мной доволен, потому что я знал, что он Сердился, что я ещё не убил Дядю Алана.

Он сказал: «Вперёд».

Я побежал к мячу, как и все остальные мальчики. Мяч был у Сираджа, и все бежали к Сираджу, и хватали его за ноги, а Сирадж рычал «Ррааааа» и пытался продолжать идти вперёд.

Призрак Отца сказал: «Филип, хватай мяч».