Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

– Всё хорошо, сынок, – сказал он.

От этого «сынок» у меня засвербело внутри, и я смотрел на черноту на его руках, которую он никогда не мог отмыть, и думал о том, что убить человека, у которого такие огромные руки и который так яростно забивает гвозди, будет трудно. Ладони у него такие же большие, как моя Королева Рыбка-Ангел, а ведь она относится к самому крупному типу Рыб-Ангелов, и она великовата для моего аквариума.

Я поднялся наверх, Мама заваривала чай в кухне.

Я старался вести себя как обычно, поэтому взял книгу Грэма Форчуна «Римляне в Британии», но смог прочесть только одно предложение:

«Для римского солдата Вал Адриана был больше, чем просто защита от Каледонских племён, он также служил разделительной чертой между понятным миром порядка и цивилизации и неизведанным миром хаоса и варварства».

Я не знал значения слова «варварство». По звучанию можно было подумать, что оно как-то связано со стрижкой в барбершопе, но было в этом что-то не то. Книжная иллюстрация изображала племена с длинными всклокоченными волосами, а римлян – с короткими волосами или в шлемах, так что я подумал, что варварство может всё-таки быть связано со стрижкой.

Читать дальше я не мог, поэтому пошёл кормить рыбок. Я только закончил кормить рыбок и наблюдал, как пять Гуппи поднимались на поверхность и выхватывали самые большие хлопья корма, которые были великоваты для них. А потом Неоны, плававшие под ними, подбирали кусочки, выпавшие у Гуппи изо ртов и медленно оседавшие вниз. Я сидел на кровати, смотрел на хлопья корма в воде, и старался стереть их запах об штаны, и тут увидел в стекле Призрак Отца.

Я обернулся, и он сказал: «Привет, сынок».

Его лицо было грустнее, чем раньше, и я догадался, что это потому, что он провёл всё это время в Муках.

Тут он сказал: «Прости меня».

– За что? – спросил я.

Он ответил: «За микроавтобус. За то, что я ошибся днём».

– Ничего, – ответил я.

Он продолжил: «Твоя Мама не была в беде. Даже прошлой ночью ты и твоя Мама были в безопасности».

– Люди разгромили Паб. Они могли и нас избить.

Он возразил: «Нет. Это не входило в его план. Он просто хотел вас напугать. Он видимо справился с системой видеонаблюдения. Он знал, что полиция ничего не сможет сделать».

– Их было трое, – сказал я.

Он продолжил: «Да. Только это была задумка одного человека. Двум другим он заплатил. Он, видимо, просто добавит что-то к их зарплатам. Они работают на него в Автосервисе».

– Нет.

Он продолжал: «Да. Мой брат. Моя кровь».

– Зачем?

Он ответил: «Он хочет заполучить Паб, Филип. Он хочет твою Маму». Призрак Отца стал мерцать, но я расслышал его последние слова до того, как он исчез. Он произнёс их своим самым серьёзным призрачным голосом:

страх

делает

его

уязвимым.

После этого Призрак Отца исчез.

Мама позвала:

– Алан! Филип! Чай готов!

Мне не хотелось, чтобы Дядя Алан оставался на чай, но я ничего не мог с этим сделать. Он почти каждый день теперь пил у нас чай.

Мама приготовила chilli sin carne. Мама говорит, что chilli sin carne – это чили без мяса. Мамина кулинарная книга от программы Weight Watchers говорит, что SIN значит «без» на испанском, это язык, на котором говорят в Мексике, откуда и происходит это блюдо. А CON означает «с» и carne значит «мясо». Она готовит своё чили с тофу вместо мяса, потому что в нём меньше жира. Дядя Алан говорил не умолкая, всё слова, слова, слова:

– Тебе ОПАСНО быть здесь одной.

– Что если это случится снова?

– Брайан не хотел бы, чтобы ты была в ОПАСНОСТИ.

– Я бы мог ночевать в свободной комнате.

– Не думай о моей квартире, я могу её сдать.

– Будет больше денег.

– Видишь, в моём безумии есть последовательность.

– Лишние рабочие руки в доме.

– Я не буду мешаться у тебя под ногами.

– Я же в Автосервисе каждый Божий день.

– Я буду работать в Автосервисе днём и помогать в Пабе по вечерам.

– Это самое простое, что только можно придумать.

Призрак Отца стоял у плиты и смотрел, как Дядя Алан разбрасывает свои полуулыбки и проникает глазами Маме в душу.

Он сказал мне: «Вот он сидит, улыбается. Злодей, мерзавец, сидит тут и улыбается. Старается втереться в доверие, как червяк извивается. Улыбается, скалится, лыбится. Посмотри на него, Филип. Посмотри. Он улыбается, чёртов мерзавец».

Я смотрел на него, на его руки в черноте, и они покрывали мамины руки.

Мама заметила, что я смотрю, заглянула ко мне в тарелку и спросила: