Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

– Прости меня, – сказал он. – Но, на мой взгляд, тебе надо подумать.

Они стояли перед картиной. На ней не было ни рамы, ничего, просто два больших стекла, в которых Сэм увез ее через два дня после несчастья с Санди. Сверху на нее падал мягкий свет. Джульет глядела на двух детей. В этой картине не было той красоты, которая каждый раз поражала ее в работах Неда. Тут было мастерство, абсолютная уверенность, умение запечатлеть определенный момент времени. Живые краски, фигуры, фон. Зритель верил этой картине, верил безмятежному счастью изображенных на ней детей.

– Да, – проговорила она со вздохом и только тут заметила, что стояла, слегка прислонясь к Сэму, и тут же отошла. – Ох, мне так хочется оставить ее у себя. Повесить в комнате Неда над моей кроватью. Чтобы просыпаться и видеть ее каждое утро.

– Ты можешь это сделать.

– Могла бы. Но не сделаю.

– Пожалуйста, знай, что я помогу тебе, что бы ты ни решила. Только не поступи так, как твой прадед, или кем он там тебе был, и не вздумай ее сжечь.

– Кем он там мне был, – повторила с улыбкой Джульет. И вдруг замерла. – Он был…

– Что?

– Какая была дата на письме? – спросила она.

– На письме Мэри? О, февраль 1918 года. Кажется.

– О’кей. О’кей, – Джульет кивнула.

– Что такое?

– Просто у меня в голове крутятся какие-то догадки. Возможно, пустые. – Она бросила прощальный взгляд на картину, Олли запер за ними дверь, и они пошли к выходу. – В трубе лежала монетка в полпенни, когда домик сломался, – сказала она без всякой причины. – Она покатилась на пол. Я помню это. Кто-то бросил ее туда.

– Мне бы хотелось взглянуть на кукольный домик.

– Он пока в ремонте, но скоро его привезут. Слушай, врачи говорят, что Санди выпишут через несколько недель. Так что ты приезжай до этого, потом начнется бедлам.

Сэм остановился на ступеньках музея, а Джульет искала в сумке ключи.

– Дело за тобой. Пригласи меня.

Джульет обвела взглядом длинное, приземистое здание из белого камня, сверкавшее под весенним солнцем.

– Да ты просто приезжай так, без приглашения.

– Джульет, я уже стал англичанином. Я живу здесь давно. Я больше не хожу в гости без приглашения, я не говорю «извини», подразумевая на самом деле: «Уйди с дороги немедленно, или я убью тебя». Я даже нервничал, когда оставлял посуду у порога.

Она засмеялась и открыла машину.

– Как ты быстро учишься. Вообще-то… – Она погрызла ноготь. – Ко мне приезжают родители. И мне не хотелось бы никаких визитов, пока они останутся у меня.

– Я думал, что твои родители никогда тут и не были.

– Ну, они приезжают, чтобы мне помочь. Будут стоять у меня над душой и давать всякие советы, а потом отвалят. И ухитрятся готовить только такие блюда, которые мои дети не едят. Все это невероятно способствует релаксации.

– Сочувствую. Моя мама приезжала ко мне в прошлом году, когда я переехал в нынешний дом. Через три дня я стал каждый день ездить в пункт утилизации, просто чтобы что-то делать, и готов был покупать всякий хлам в «Оксфаме», чтобы было что возить в переработку.

– Это объясняет, почему у тебя в доме избыток мебели. Для переработки. Хороший ход, – сказала Джульет. – Ладно, скоро увидимся, и спасибо.

– Тебе спасибо, – серьезно сказал он. – Это было очень приятно.

Она улыбалась, когда встраивалась в плотный поток автомобилей…

Когда вечером Джульет вернулась домой из больницы, ее отец стоял среди овощных грядок и чесал в затылке.

– Гляди-ка, – проговорил он, ткнув носком ботинка рыхлую землю. – Я знаю, что к этому времени лук уже крупный, но у тебя он просто гигантский. Мы в Динаре и не мечтаем о таком. Тут почва другая. Плодородная. – Он оперся на мотыгу и улыбнулся дочери: – Как там сегодня Санди?

– Лучше, его уже сажают. – После долгого сна он капризничал и не хотел делать упражнения с Джанин, приятной сотрудницей-физиотерапевтом, чтобы укреплять мышцы на его здоровых руке и ноге, но Джульет считала, что ее родители не способны осмыслить всякие частности, это лишает их равновесия.

– Он должен больше двигаться, – сказала ей терапевт. – Я понимаю, что бедняжке тяжело. Санди? Давай мы с тобой пойдем и поищем Бима, ладно? Он куда-то убежал, и я знаю – он хочет, чтобы ты нашел его. Может, и мама пойдет с нами?

– Да, – ответил Санди и позволил осторожно поднять его с матраса. Джанин поддерживала его спину, а Джульет взяла его за здоровую руку. Ее восхищала бесконечная, безграничная доброта этих людей: терпение Джанин, Али, сиделки, которая присматривала за Санди в ночное время, когда он просыпался с плачем и звал Джульет, а она не всегда ночевала возле него. Восхищала его доктор Маллиген – она даже принесла видео ее детей и их щенка, чтобы показать Санди, говорившего, что он любит собачек.