Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Он улыбнулся своей теплой, беспокойной, загадочной улыбкой, и по ее телу растеклось ощущение уверенности и радости.

– А ты что?

Его нога еще сильнее прижалась к ней. Было совсем тихо, ни конского ржания и стука колес, ни рокота моторов, только стучал по крыше дождь да где-то выла собака.

– Что я?

– Погрязла в грехах?

Мэри впилась в него взглядом, в ямке на шее учащенно бился пульс. Лицо пылало от предвкушения.

– Да, Люшес. Кажется, я всегда была такой.

Он обнял ее и поцеловал, и Мэри, не знавшая больше десяти лет никакого физического контакта, кроме грубых рук полисменов или теплого рукопожатия подруг, прижалась к нему. Почувствовала его губы, его кожу… Он что-то шептал ей на ухо.

– Я привез тебя сюда не для…

Она остановила его:

– Я знаю. Боже мой. Люшес. Конечно.

– Моя любимая – ты уверена?

Она попросила его выйти из комнаты. Когда он укладывал ее в постель, он снял только ее жакет. Теперь она аккуратно сняла свою латаную-перелатаную твидовую юбку, блузку из французского батиста, который был выткан в районе французского Камбрэ, где, как она знала, сейчас шли бои. Потом сняла нижние юбки, чулки и осталась только в бюстгальтере. Распустила длинные волосы, и они упали ей на плечи. Ее тело чуть ли не дрожало от страсти. Тут ей пришла непрошеная мысль о его жене – о своей родной сестре – о всех ошибках и бедах, вызванных той давней их страстью.

Я уже и так погрязла в грехах, так что не составит разницы, если он возьмет меня сейчас. Боже мой, как я хочу его .

– Входи! – крикнула она. Он открыл дверь, и его глаза затуманились страстью при виде нее. Он судорожно вздохнул, раздувая ноздри.

– Моя любимая Мэри, – сказал он. – Я был полуживой без тебя все эти годы.

– А я без тебя, любовь моя, – ответила она, глядя в его глаза.

С того вечера она стала его любовницей. Они любили друг друга в комнате с высоким потолком, когда дождь обрушивался на ставни, на ступени крыльца, стучал по мостовой возле дома и журчал в водостоках. Мэри подумала об омывавшейся дождем природе. Страстно прижавшись к нему, лаская его, она поняла, что с годами к ней пришло утешительное сознание уверенности. Она уснула в его объятиях. Чистые простыни пахли крахмалом. Много лет она не чувствовала этот запах.

Дорогая моя Лидди.

Я часто думаю о тебе. Я знаю, что Джон во Франции, но не знаю, как у него дела. Он был на Сомме? Вы давно виделись с ним? Да хранит его Господь! Далбитти виделся на званом обеде с Ла-Тушем, и он сообщил, что Джон воюет. Вот откуда я знаю об этом.

Дорогая Лидди, я любовница Далбитти. Мы очень любим друг друга и живем только друг для друга. Его жена в Шотландии и в Лондон не приезжает. Развод исключен не только потому, что она не согласится. Просто репутация Люшеса не должна пострадать; к счастью, моя репутация никого не интересует. Я много раз брала в руки ручку, чтобы написать тебе, но не могла найти нужные слова. Но теперь я должна это сделать.

Я никогда никому не подходила. Теперь я уверена, что знаю, для чего создана: чтобы любить его. Я скучаю по тебе, Лидди. Я люблю тебя. Я скучаю по дорогому Неду и Джону. Я знаю, что никогда не искуплю то, что сделала, я уже поняла это. И что в результате я никогда не увижу счастья и что мне даже не следует стремиться к нему. Я не знаю, чего мне ждать, и терзаюсь каждый день. Я снова нашла его, мы любим друг друга; мы невероятно счастливы, но только я не думаю, что заслужила такое счастье. Так что, пожалуй, когда-нибудь я заплачу за все и просто расстанусь с Далбитти.

Во вчерашнем номере «Таймс» я увидела, что вы сейчас в Лондоне и остановились у Галвестонов. Нед написал еще что-нибудь похожее на «Сиреневые часы»? Теперь он стал страстным патриотом, правда, Лидди? Время изменило всех нас.

Лидди, я приду к Мемориалу Альберта 28 ноября, то есть через два дня, в полдень. Я пишу, чтобы спросить тебя, может, ты встретишься там со мной? Дорогая моя, сейчас я точно знаю, что беременна; ребенок родится где-то в июне. Я очень хочу повидаться с тобой. Хоть один раз. От нашей семьи остались только мы с тобой. Я пойму, если ты не сможешь это сделать, но я буду ждать тебя там и очень надеюсь увидеться с тобой, моя дорогая.

Твоя любящая сестра

– Она все еще подписывается своим именем! – сказала Лидди, помахав письмом Неду, снимавшему в это время с шеи черный галстук. Прикусив ноготь, она посмотрела сквозь неплотно закрытые тяжелые бархатные шторы на морозную улицу.