Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Он ухмыльнулся, Дебс тоже, а следом за ними и Джульет.

– О, это хорошо, – сказала она. – Это очень хорошо.

Ясно было, что сегодняшний фургон самостоятельно не развернется, но Джульет сумела протиснуться мимо него. Встреча с Томом оставила в ее душе теплое чувство, несмотря на холодный ветер. Почти дома. Через несколько минут будет поворот к «Фермерскому дому». Слева от нее что-то маячило, и Джульет с любопытством вгляделась, просто так. Тут всегда был шанс увидеть какую-нибудь приехавшую знаменитость, хотя, скорее всего, это был кэб, высаживавший какую-то медийную публику с блестящими волосами. Заведение открылось в сентябре, и в Годстоу обсуждали, кто претендовал на членство в лакшери-клубе и какие вип-персоны были там замечены.

Конечно, Джордж тоже был членом – как же иначе, хотя Фредерик отказался, заявив, что это не его стихия. Джорджу там нравилось; он спросил Би, не хочет ли она пойти туда на коктейль, и она была готова, если бы не запротестовала Джульет.

– Ей всего пятнадцать лет, Джордж, о’кей?

– Но ведь она ходит на вечеринки.

– Да, но с другими пятнадцатилетними.

– Как скучно, – Джордж закатил глаза.

Однажды Джульет была в «Фермерском доме», перед Рождеством вместе с двумя мамашами из класса старшей дочки. Обе сбежали из Лондона, потому что у их мужей рухнул бизнес и им пришлось сменить стиль жизни на более скромный. Было очевидно, что они решили проверить, сможет ли Джульет стать Одной-из-Них. Оказалось, что нет. Джульет отчаянно завидовала стилю этого места, с его небрежным, но тщательно продуманным богемным шиком – марокканские драпировки, выцветший бирюзовый кафель на террасе, эра тканей коллекции «блумсбери» на подушках, всюду запах жасмина и грейпфрута, – но все казалось тотально нереальным, и через пять минут она начала ерзать, когда обе женщины забубнили о ценах на дома, о том, как замечательно жить за городом, достаточно ли хороша здешняя школа для Jagger и Bay, а потом одна из мамаш, высокая, с длиннющими светлыми волосами и большим носом, обратилась к ней, растягивая по-лондонски слова:

– Так это проблема для кого-то, что у Би не та сексуальная ориентация? Сама я, конечно, не вижу проблемы.

Джульет поймала себя на том, что глядит на ее чистую гладкую кожу. Как ей удается сохранить ее такой?

– Я ничего не знаю об этом. Я разговаривала с учителями. Мы стараемся убедить Би, что вся наша семья любит ее и что для нас ничего не изменилось.

– Правильно. И хорошо. Потому что тут многие жители мыслят не так современно, как лондонцы. И Бэй-бэй сказала, что Би было нелегко и что у нее до сих пор немного друзей. Я просто подумала, высказывали тебе другие родители свое мнение об этом или нет?

– О да, – подключилась другая мамаша, надев на лицо маску озабоченности.

– Нет, никто ничего мне не говорил. – Джульет почувствовала, что напряглась. – Она… этот год был тяжелым для нее.

– Я не вижу в этом проблему, – сказала вторая родительница. – По-моему, это просто замечательно.

– Замечательно? Что замечательно?

– Что она лесбиянка. Я хочу сказать – знаешь. Я совершенно понимаю тебя. Мне было бы очень тяжело, если бы это были Зали или Коко, но Би вроде не стремится к популярности, правда? И это прекрасно.

– О. Ну… она…

– О господи. Ты слышала что-нибудь о Moo -лоджах возле Страуда? Джеймс говорит, что они серьезно крутые. Он считает, что нам надо поехать туда в этот выходной. – Она взмахнула рукой, и тема была закрыта.

Джульет извинилась и ушла, как только смогла. «Фермерский дом» – это не для нее.

Она купила сладкий перец. Она хотела предложить для просмотра фильм «Лило и Стич», хотя Би всегда игнорировала предложения матери. Джульет свернула на аллею, предвкушая возвращение домой. Впереди были выходные. Она съездит с детьми в бассейн, еще им предстоит чаепитие в честь дня рождения Санди, и Джульет уже пригласила трех его друзей из детского сада: Джорджа, Шарлотту и Артура. (Джульет отметила с интересом и легким удивлением, что в Лондоне никто не давал детям такие же имена, как у членов королевской семьи, а в Годстоу, если не считать приехавшие из Лондона семьи, это был практически закон.) А еще наступала весна. Да, весна.

Подъезжая к дому, она увидела идущую навстречу женщину. Она помахала рукой, съехала на обочину и опустила стекло.

– Онор! Привет!

– Привет, дорогая. Я только что оставила тебе записку.

– О. Зайди в дом, выпей чаю.

– Нет, спасибо, – ответила Онор. Она застегнула доверху куртку, сунула руки в карманы и тряхнула своей пепельной шевелюрой. – Я пойду домой. Брайен готовит карри.