Дина Рубина: Одинокий пишущий человек [litres]

Боятся ли писатели старости? Ещё как! Возможно, даже более, чем остальные люди. Вот смерти они бояться не должны, ибо в тексты их книг, как в лабораторные пробирки, перекачивается личность автора: черты характера, склонности и привычки; манера мыслить, манера говорить, и двигаться, и смотреть – да-да, вы ведь смотрите на происходящее в книге глазами автора. Для писателя смерти, в сущности, не существует. Раскроешь книгу – и вот он, поговори с ним, поспорь.

А старость, да ещё не первая, а последняя старость – да, это скверная и жалкая шутка, и выдюжить, пронести до конца свою личность не изуродованной – это труд, иногда удача, иногда провал. Человек теряет интерес к человеку не тогда, когда ему уже всё рассказали, а тогда, когда он уже всё рассказал.

(«Давайте пока будем жить весело! – восклицала моя несравненная мать, когда собеседники затевали особо нудный разговор. – Всё ещё спереди »!)

Когда писатель удаляется со сцены, его творчество высвобождается из-под груза его суетной и противоречивой личности и начинает жить свободно и мощно, ликуя без авторского пригляда. В искусстве наступает такой момент, говорил Михаил Светлов, когда золото начинает серебриться. И тогда оно становится ещё дороже.

Книга в отсутствие автора даже внешне обретает иное выражение, иной облик. А ведь книга всегда – близнец автора, хотя и обладает собственной силой. Суть его личности коренится в глубине книги. Можно имитировать что угодно, но обмануть читателя – в этом – невозможно. Личность автора отпечатана на странице каждой его книги, как ДНК.

В последнее время я иногда развлекаюсь тем, что после прочтения понравившегося романа открываю Википедию, чтобы увидеть лицо писателя и сверить его с тем обликом, который создала в своём воображении, пока читала его творение. И никогда ещё не ошиблась и не была удивлена. Это лицо, как водяной знак, проступает сквозь толщу страниц – улыбается, хмурится, гневается или смеётся. Не профессиональный подход, но очень надёжный и верный психологически. Так слепец иногда просит собеседника позволить ощупать его лицо, чтобы понять – кто перед ним: благородный человек, мошенник, хвастун или наивный честняга.

В этом, думаю, не то чтобы залог бессмертия творца, но надежда на память. И до тех пор, пока страницы твоей книги листает читатель, ты вновь и вновь будешь улыбаться, хмуриться, негодовать или шутить; оставаться мудрым, страстным, непримиримым… живым!

Иерусалим, август 2020

Центральная автобусная станция ( иврит ).