Джилл Симс - Почему маму всё достало [litres]

Как та черная юбка и скромный джемпер, в которых Джейн выглядела на похоронах очень пристойно.

– Как удачно ты подобрала стиль, – удивленно сказала я ей.

– А что? Почему ты удивлена?

– Просто не ожидала. Ну, готовы? Пойдем?

– Можно включить «Радио-1»?

– Хорошо, – лучше уж слушать по пути к дому Натальи маниакально-быструю трескотню диджеев «Радио-1», чем шумное возмущение детей сладкоголосым радиоведущим Кеном Брюсом с «Радио-2». Да и сам факт, что они снизошли до того, что вынули наушники из ушей, был весьма примечательным.

Лишь позднее, когда мы стояли на светофоре, я увидела, что Джейн сверху такая вся прилично одетая, а снизу она напялила ярко-фиолетовые с отливом мартинсы.

– Джейн, что за обувь ? – вырвалось стоном у меня.

– Что опять не так? – встала в стойку Джейн. – Мне их дедуля купил, когда ты отказалась, потому что они слишком дорогие.

– Я помню, но вид у них не очень похоронный, тебе не кажется?

– Дедуле они нравились. Поэтому я их и надела.

Я сдалась. Все равно было уже поздно и мы были на полпути к дому Натальи.

Всю неделю Джессика бомбила меня звонками и электронными письмами, где возмущалась тем, что именно Наталья организовывает похороны, а делает она это, по мнению Джессики, из рук вон плохо. Джессику не устраивало ничего: ни гроб, который выбрала Наталья, ни кремация, ни продолжительность церемонии, ни выбор церковных гимнов, ни порядок службы, ни цветы – Джессике все было не так. Наконец Наталья выслала нам обеим отсканированное последнее письмо папы.

Дорогая Н.,

Сдается мне, что рано или поздно я могу откинуть копыта, а тебе останется вывозить после меня все дерьмо (надеюсь, не в буквальном смысле). Знаю, что тебе будет неприятно это читать, но все же я хотел бы поделиться мыслями о том, что со мной делать, когда меня не станет. Сожги меня. Как представлю, что буду гнить в земле, не по себе становится. И ради бога, не траться на крутой гроб – все равно его сожгут! Купи самый простой, я настаиваю, самый дешевый, а на сэкономленные деньги сходи в какое-нибудь классное место и выпей за помин моей души. Наверно, нужно будет провести какую-то церковную службу, похороны – это так скучно до смерти (прости за каламбур), так что сделайте все покороче и повеселее. Ты и мои девчонки теперь остаетесь одни, так что держитесь вместе – я всеми вами очень горжусь! Да, не забудьте хвалить меня и восхищаться мною на поминках, а прах развейте над цветочной клумбой, хоть после смерти сгожусь на что-нибудь.

Люблю тебя, дорогая моя, и надеюсь, что это письмо не понадобится тебе еще много-много лет.

Давай, пока!

Я читала это письмо и плакала, а в это время Джессика отправляла мне гневные голосовушки.

Наконец мы приехали к дому папы и Натальи (придется привыкать называть его просто домом Натальи), пили чай, слушали инструктаж Джессики по поводу похоронного этикета (она не обошла вниманием мою обувь и ботинки Джейн. Как бы то ни было, подразнить Джессику было одной из причин, которыми я руководствовалась при выборе своих туфель…), тут позвонили в дверь.

– Для машин слишком рано, – удивилась Наталья, направляясь к двери.

Дверь открылась – мимо ошалевшей от неожиданности Натальи рьяно пронеслась наша мать и ворвалась на кухню.

– Здравствуйте, дорогие мои! – воскликнула мама.

– Мама! – воскликнула Джессика. – Ты смогла приехать!

– Конечно, дорогая моя! Я же хороню своего мужа сегодня, я обязана быть здесь.

– Кремируешь мужа, – поправила я.

– Что?

– Его кремируют.

– Ну вот, – огорчилась мама. – Со мной никто не советуется.

– Потому что ты с ним разошлась тридцать лет назад, и ты терпеть его не могла и не разговаривала с ним со дня моей свадьбы, потому что, насколько я помню, поругалась с ним из-за того, что он обращал больше внимания на невесту, то есть на меня, а не на тебя, хоть ты и говорила, что это твой праздник тоже.

– Я мать его детей. Со мной надо было посоветоваться, – холодно отчеканила мать.

– А что бабуля тут делает? – удивилась Джейн, когда зашла на кухню за новой порцией печенек. – И что она на себя напялила?

Мама была одета во все черное, от макушки до пят, ее голову венчала огромная черная шляпа – было очевидно, что мама хотела выжать весь драматизм и скорбь из этого дня. Ее неглубоко зарытая ненависть к отцу не стала препятствием на пути тщеславия и любви к всеобщему вниманию.

– Джейн! Милочка! – заверещала она. – Иди поцелуй бабулю. Что за обувь ? Нельзя такое носить. Сними сейчас же. У этой женщины, – она метнула гневный взор на Наталью, которая до сих пор не отошла от шока и не обрела дара речи, – надеюсь, найдется приличная пара туфель, чтобы ты переобулась. И ты тоже, Эллен. Ты выглядишь на этих шпильках как дешевая проститутка.