Клэр Пули - Правдивая история [litres]

Они ехали уже час, и эффект от последней дорожки кокаина, которую он вдохнул пару часов назад, начал ослабевать, оставляя в нем чувство раздражения и беспокойства. И теперь он был не в состоянии поддерживать тонкое равновесие между стимулятором и депрессантом, от всего выпитого алкоголя он чувствовал себя одурманенным и сонным, хотя по опыту знал, что ему будет не уснуть несколько часов.

Он улегся поперек трех сидений в задней части микроавтобуса и следил, как к нему приближаются дементоры. Это ощущение он тоже помнил. Как аукнется, так и откликнется. Там, где свет, там есть и тьма, на каждое действие есть свое противодействие. Настал час расплаты.

Он почувствовал, как кто-то – Моника – набрасывает на него то ли плед, то ли пальто.

– Кажется, я люблю тебя, Моника, – сказал он.

Он понимал, что обошелся с ней ужасно. Он действительно плохой человек, не заслуживающий друзей.

– Если бы, Хазард. Ты любишь только себя, – отозвалась она, но это было неправдой.

Единственный человек, которого он не в состоянии любить, был он сам. Он потратил многие месяцы на то, чтобы кирпичик за кирпичиком построить уважение к себе, научиться вновь уважать себя, и в один момент все это рухнуло.

– Мне так жаль, – поизнес он. – Я думал, можно выпить бокальчик.

Проблема была именно в этом. Он всегда думал, что можно выпить один стакан. В конце концов, у других людей как-то получалось. Но только не у него. Хазарду нужно было всё или ничего. Не только в отношении выпивки и наркотиков, но и всего другого. Если он находил что-то – что угодно, – что ему нравилось, он всегда хотел еще больше. Именно это свойство делало его таким успешным трейдером, душой компании, но и жутким алкоголиком и наркоманом.

Он слышал, как впереди болтают Моника и Райли. Он помнил, как сам мог так же болтать – про погоду, уличное движение, общих знакомых, – но в данный момент не мог себе этого представить. Одна непрошеная мысль перевесила все другие непрошеные мысли. Где мои ключи от квартиры? Он пошарил в карманах. Пустые, как он и думал.

– Моника, – стараясь не мямлить, позвал он, – не могу найти свои ключи. Наверное, обронил их в плацебо.

– Газебо, – поправила Моника.

– Не будь таким педантом, – отозвался он.

Он услышал, как она вздохнула. Так обычно вздыхала его мать, когда он в детстве забывал про домашнюю работу или когда у него рвались штаны.

– Не волнуйся, Хазард. Можешь переночевать на моем диване. По крайней мере, так я смогу за тобой присматривать.

На какое-то время все смолкло, если не считать скрипа стеклоочистителей и еле слышного гудения шин по асфальту.

– Желтая машина, – услышал Хазард голос Моники.

– Что? – переспросил Райли.

– Ничего, – ответила она.

Хазард попытался улыбнуться, но его щека была прижата к пластику сиденья, на котором он лежал.

Еще не успев открыть глаза, Моника почувствовала какую-то перемену. Ее квартира, обычно пахнущая кофе, духами «Джо Малон», чистящим средством «CIF Lemon Fresh» и время от времени – Райли, теперь воняла винным перегаром. И Хазардом.

Моника выбралась из постели, накинула поверх пижамы мешковатую толстовку – она не собиралась лезть из кожи вон – и наскоро заколола волосы в пучок. Потом пошла в ванную, ополоснула лицо водой, чуть подкрасила глаза и нанесла блеск для губ. Она не старалась произвести впечатление, просто не хотела давать Хазарду повода для насмешек.

Она осторожно приоткрыла дверь в гостиную и, стараясь не разбудить его, на цыпочках вошла. Его там не было. Диван пустовал, а пуховое одеяло было аккуратно сложено. Тазик, оставленный ею на полу на случай, если его будет тошнить (опять), был выдворен на кухню. Шторы раздвинуты, а окна открыты для проветривания. Никакой записки.

У Моники не было желания видеть Хазарда, тем более утром и после вчерашних событий, но – пусть даже и так – немного невежливо вот так сбегать. Могла ли она ожидать чего-то другого?

Перед ней вдруг открылась входная дверь, заставив ее вздрогнуть. Сначала появилась огромная охапка бледно-желтых роз и вслед за ней Хазард.

– Надеюсь, ты не сердишься, я взял твои ключи, – сказал он, дрожащими руками кладя букет на стол.

Моника видела Хазарда во многих обличьях: наглый обидчик, обозвавший ее сучкой, герой (каковым он не являлся), возвращающий всем Рождество, трудолюбивый и решительный садовник, он же бизнесмен и вчерашний безответственный и грубый надоеда. И во всех этих обличьях Хазард был вполне уверен в себе. Он всегда занимал больше места, чем могло понадобиться его внушительной фигуре ростом шесть футов три дюйма.