Клэр Пули - Правдивая история [litres]

Наверное, она считала Монику слишком правильной, чтобы принимать наркотики. Что ж, это так, но дело было не в этом.

– Это здорово! – Хазард отодвинул стул и нетвердо поднялся на ноги. – Я пойду за тобой. Не говоря о чем-то другом, это даст мне возможность заценить твою классную задницу.

– Хазард! – заорала Моника. – Ты сам задница. Не будь таким чертовым идиотом!

– О-о, Моника, блин! Какая же ты зануда! Иди прогуляйся, загляни в галантерку. Ты мне не мать, не жена и даже не подружка. И спасибо за маленькие радости.

Он ушел, пробираясь сквозь толпу за широким задом Аннабелы, как крыса за Крысоловом с дудочкой. Аннабел через плечо бросила взгляд на Монику, закинула назад голову и захохотала, обнажая крупные зубы.

У Моники было ощущение, что ей влепили оплеуху. Кто это, черт возьми?! Определенно, это не тот Хазард, которого она, как ей казалось, знала. Потом она вспомнила. Возможно, это не тот Хазард, которого она узнала недавно, а тот, которого видела раньше, тот, который налетел на нее на улице и обозвал тупой сучкой. Тот самый, который влез в ее жизнь, затем испортил рождественский ланч, ожидая бурных аплодисментов. И как он посмел упомянуть ее пристрастие к галантерейному магазину?! Она совершенно забыла, что писала об этом в тетради. Это удар ниже пояса. Она не хочет больше здесь оставаться. Она хочет вернуться домой. Моника достала из сумки сотовый, отыскала в шатре тихий угол и набрала Райли.

Райли, ответь, пожалуйста, ответь.

– Моника! Ну как, ребята, веселитесь? – произнес он своим чудесным бодрым голосом.

– Не совсем, нет. По крайней мере, я нет. На самом деле Хазард веселится вовсю. Он совершенно бухой. Без тормозов. Я не знаю, как попасть домой. Хазард слишком пьян и не сможет вести машину, а я не умею. И я не могу оставить здесь микроавтобус. Он завтра понадобится для пикника. И что мне делать?

Монике претило просить о помощи, и в особенности претило оказаться в роли девы в беде. Это шло вразрез со всеми ее феминистскими принципами. Ее мать, наверное, перевернется в гробу. Если она когда-нибудь выберется из этого чертова шатра, то запишется на водительские курсы.

– Не волнуйся, Моника. Оставайся на месте, я сяду в поезд и приеду за тобой. А потом привезу тебя на микроавтобусе домой. Просто пришли мне свой адрес, и я доеду с вокзала на такси. Это займет часа два, но свадьба ведь еще продолжается, да?

– Райли, не знаю, что бы я без тебя делала. Спасибо тебе. Понятия не имею, что нашло на Хазарда. Я никогда не видела его таким.

– Если ты наркоман, то проблемы неизбежны. Стоит только начать, и уже не можешь остановиться. Он так здорово со всем справлялся. Почти пять месяцев абсолютно трезвый, – объяснил Райли.

У Моники подвело живот. Какая же она дура!

– Райли, я понятия не имела. Он сказал мне, что все будет в порядке. Я должна была остановить его.

– Моника, ты ни в чем не виновата. Я уверен, что он нарочно сбивал тебя с толку. И вероятно, себя. Если и есть в этом чья-то вина, то только моя. Я должен был предупредить тебя следить за ним. По крайней мере, он начал опять нюхать кокаин, – сказал Райли. Моника промолчала. Говорить смысла не было. – Послушай, чем скорее я отправлюсь, тем скорее приеду к вам. Держись.

И он повесил трубку.

Иногда ничего не бывает тоскливее комнаты, полной людей. Моника ощущала себя ребенком, который, прижавшись носом к окну, наблюдает за вечеринкой, на которую его не взяли. Хазард эффектно танцевал в центре танцпола, со всех сторон облепленный женщинами, как та мерзкая лента в доме у Джулиана была облеплена мухами. Она почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу.

– Можно пригласить вас на следующий танец?

Это был Родерик, сын Дафни. Еще в церкви Хазард их познакомил.

Моника, которая всегда считала, что невежливо отказывать человеку, пригласившему тебя танцевать, молча кивнула и позволила отвести себя на площадку. Там Родерик, проигнорировав все условности современных танцевальных па, энергично и неуклюже закружил ее в неком подобии рок-н-ролла пятидесятых годов. Это дало ему кучу возможностей полапать ее влажной рукой за спину, плечи и зад. Она чувствовала себя цирковым пони на соревнованиях по выездке.

Хазард, очевидно находя все это забавным, издали восторженно выражал свое одобрение, выставляя вверх большие пальцы. Родерик наклонился к Монике и, обдавая ее горячим влажным дыханием, в котором запах виски смешивался с запахом торта со взбитыми сливками и земляникой, зашептал ей на ухо: