Клэр Пули - Правдивая история [litres]

– А я считал тебя самым разумным человеком из всех мне известных. Или мне это показалось? – спросил Хазард.

– Ну, до вчерашнего дня я считала тебя самым трезвым человеком, – с улыбкой откликнулась Моника.

Когда автоматически загрузилась новая серия, они повернулись к экрану.

Хазард зачерпнул пригоршню попкорна и швырнул одно зернышко через комнату. Моника понятия не имела, куда оно приземлилось. Потом он повторил то же самое. Три раза.

– Хазард! – резко произнесла Моника. – Какого черта ты делаешь?!

– Назови это терапией для выработки рефлекса отвращения, – швыряя очередное зерно через комнату, ответил Хазард. – Постарайся посмотреть всю серию, не беспокоясь из-за попкорна.

Моника может это сделать. Конечно может. Но все же, сколько длится эта чертова серия?! Она сидела пятнадцать минут, показавшиеся ей часами, стараясь не думать о мерзких зернах, забившихся в трещины и впадинки и прячущихся под мебелью.

Ну хватит! Она пошла за метлой.

– Ты проявила большую выдержку, Моника, – сказал Хазард, когда они вымели последнее зернышко и снова уселись на диван.

– Хазард, ты понятия не имеешь, насколько мне это трудно.

– Вот здесь ты не права, – ответил он. – Я точно знаю, насколько это трудно. Каждый раз, проходя мимо паба, я чувствую то же самое. Знаешь, мы все пытаемся тем или иным способом спрятаться от жизни: я – с помощью наркоты, Джулиан – становясь отшельником, Алиса – с помощью соцсетей. А ты – нет. Ты намного смелее любого из нас. Ты встречаешь жизнь с поднятой головой, пытаясь победить и контролировать ее. Иногда излишне контролировать.

– Нам всем надо быть немного похожими на Райли, правда? Вот почему он так мне подходит.

– Ммм, – промычал Хазард.

Какое-то время они молчали. Вначале они сидели в противоположных углах дивана, но теперь пододвинулись к середине и уселись рядом.

– Знаешь, Моника, в той тетради тебе следовало написать вот эту историю, – сказал Хазард. – Как ты ухаживала за умирающей матерью и какой после этого стала. В этом твоя правда, а не вся эта чепуха с замужеством и детьми.

Она понимала, что он прав.

– Мне просто любопытно, все банки в твоих кухонных шкафах стоят наклейками наружу?

– Конечно, – ответила она. – А иначе как я прочту наклейки?

Он протянул к ней руку и осторожно извлек из ее волос зернышко попкорна, а потом положил его на кофейный столик. На миг она подумала, что он собирается ее поцеловать. Но разумеется, не поцеловал.

– Хазард! – позвала она; повернувшись, он остановил на ней пристальный взгляд. – Можешь положить это зернышко в мусорное ведро?

Англичане, решил Райли, очень похожи на здешнюю погоду. Изменчивые и непредсказуемые. Сложные. День кажется погожим, потом вдруг откуда-то налетит шквал и пойдет град, отскакивая от тротуаров и капотов автомобилей. Как бы прилежно ни следил за прогнозом, никогда не знаешь точно, что случится в следующую минуту.

Со времени неудачной свадьбы Хазард был сам не свой. Райли был уверен, что тот не пьет и не принимает наркотики. Хазард сильно сокрушался, и чувствовалось, что он усвоил суровый урок, но весь как-то сник.

А между тем Моника немного приободрилась. Она и Райли много времени проводили вместе, подолгу предаваясь на ее диване горячим ласкам. Но она была как роза с шипами – красивая, душистая, многообещающая, но, если приблизишься, уколешься о шипы.

Хотя Райли пару раз оставался на ночь, у них по-прежнему не было секса. Это смущало Райли. Для него секс был в жизни одним из простых удовольствий, как серфинг, свежеиспеченные булочки или хорошая прогулка на восходе. Он не видел смысла сдерживаться теперь, когда между ними не осталось секретов. Тем не менее Моника придавала этому такое значение и относилась с такой осторожностью, словно это была неразорвавшаяся бомба.

И Моника так и не сказала ему, поедет ли с ним путешествовать. Не то чтобы это влияло на его планы. Ему не нужны были планы. Он просто соберет рюкзак, отправится на вокзал и посмотрит, что будет дальше. Но ему хотелось бы знать, – представляя себя на ступенях Колизея, он должен знать, представлять ли себе, что рядом сидит Моника. Или нет.

Райли выдернул маленький сорняк из цветочного бордюра, который уже был почти безупречным перед тем, как он начал работу. Миссис Понсонби любила, чтобы все было идеально. Никаких случайных сорняков, лобковых волос или мужей. И, как он догадывался, никаких развлечений. Она угощала их с Бреттом чаем – каким-то особым, с цветочным вкусом. Он предпочитал обычный чай. Известного ему сорта.