Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

– Может быть, кого-то вызвать, чтобы с вами кто-нибудь побыл?

Дэвид поднял взгляд:

– Нет. Мне нужно позвонить на работу. Ведь в таких случаях положено брать отпуск, правда?

– Верно, – сказал Тоби. – Вам нужно оформить отпуск по болезни близкого родственника и организовать, чтобы кто-нибудь присматривал за детьми. Позвоните друзьям и родным, расскажите им, что случилось. Вам понадобится помощь – независимо от исхода этого дела. Сейчас мы заполним все бумаги и внесем вашу жену в очередь на пересадку печени.

– А можно мне оставаться тут на ночь?

– Когда хотите.

Дэвид взял жену за руку, прижался к ней губами и застыл на минуту, глядя жене в лицо. И заплакал ей в ладонь. Тоби смотрел на них, и кинжал зависти вонзался в его усталое сердце. Они были на противоположных концах спектра: один молил Бога, чтобы его жена выздоровела, а другой ломал голову, где черти носят его жену и почему она не удосуживается даже ответить на эсэмэску.

Тоби вышел из палаты и обнаружил, что трое клинических ординаторов дожидаются его прямо за дверью.

– Вы что, совсем уже?

Они заметно удивились.

– Что такое, доктор Флейшман? – спросил Логан. Джоани и Клей переглянулись.

– Вы конспектировали, пока этот человек плакал.

Тоби двинулся по коридору, и клинические ординаторы потянулись следом, но он тут же остановился и повернулся к ним:

– Вы должны смотреть пациентам в глаза. Они не органы. Они – люди.

Он продолжил движение и остановился перед дверью своего кабинета:

– Пациенты, которые к вам приходят, пришли не на диспансеризацию. К тому времени, как они добрались до вас, они уже знают: что-то не так. Они больны. Они боятся. Вы знаете, каково это, когда тело, в котором живешь всю жизнь, вдруг восстает против тебя? Как страшно, когда система, на которую ты полагался, просто берет и ломается? Вы можете взять, закрыть глаза и попытаться вообразить, каково это?

Тоби преисполнился отвращением к этим троим и к явному удивлению на их лицах. Если так ненавидишь людей, которые в сознании, вероятно, тебе лучше было пойти в хирурги.

Он вошел к себе в кабинет и, прежде чем закрыть дверь, добавил:

– Я очень разочарован.

Ему недостаточно было простого чувства вины. Он требовал от них самобичевания. Он хотел, чтобы они колотили себя в грудь. Нельзя так рано обрастать панцирем. Боже, какие идиоты эти дети. Но что они знают о жизни? Что они знают о сострадании?

Он сидел у себя в кабинете, спиной к стеклянной стене, и невидящим взглядом смотрел в окно. Его клинические ординаторы толпились в коридоре, ожидая приказаний. Он заглянул в телефон. От Рэйчел по-прежнему никакого ответа. Он набрал ее номер. Телефон на том конце звонил, звонил и звонил и в конце концов переключился на автоответчик. Тоби решил, что надо позвонить в «Крипалу». Трубку взяла какая-то хиппушка и приветствовала его многосоставной фразой о том, какой сегодня прекрасный день здесь, в «Крипалу», и как божественное начало в ней вдохновляет ее и наполняет благодатью, позволяя ей слышать божественное начало в голосе звонящего, и что ее зовут Шалфей, и чем она может помочь…

Тоби отвел телефон от уха, поглядел на него и приложил обратно к уху, но обнаружил, что хиппушка все еще что-то трещит.

– У вас моя жена, и мне срочно нужно с ней поговорить. Или была у вас. Она уже давно должна была приехать домой, но до сих пор не появилась. Я посылал ей сообщения, но, возможно, у вас там плохой сигнал.

– Скажите, пожалуйста, как зовут вашу жену?

– Рэйчел Флейшман.

Молчание.

– Так можно я поговорю со своей женой?

– Вы не могли бы подождать на линии?

– Хорошо… – начал отвечать он, но она уже поставила его в режим ожидания, и в трубке послышались какие-то монашеские распевы.

Прошло целых семь минут, и Шалфей в трубке снова завела свое длиннющее приветствие.

Тоби оборвал ее на слове «божественное»:

– Вы заставили меня ждать очень долго.

– Я просто… – но Шалфей явно смутилась.

– Ну что, она у вас?

– Я прошу прощения, но я не имею права обсуждать наших гостей и их местонахождение. Это вопрос конфиденциальности.

– Я спрашиваю не из любопытства, – сказал Тоби. – Я спрашиваю потому, что я ее муж и я ничего не получал от нее с самой пятницы. Я начинаю за нее беспокоиться.

Он уже два раза назвался мужем Рэйчел, и оба раза злился на себя; но это было к тому же правдой – он все еще оставался ее мужем.

– Я прошу прощения, – сказала секретарша, – но я не имею права делиться этой информацией.