Аркадий Львов - Большое солнце Одессы

В тот момент, когда уполномоченная приготовила уже теплую воду с содовым раствором, в форпост ворвался инструктор. Он принес дурную весть — аэропланы противника сбросили зажигательные бомбы на трикотажную фабрику — и потребовал, чтобы все наличные топоры, багры и ведра с песком немедленно были переброшены на участок наибольшего поражения.

Мадам Малая остолбенела: весь противопожарный инвентарь хранился в дворницкой, а дворник как раз вчера после обеда отправился на выходной день к своим, в Дофиновку.

— Где же выход? — закричал инструктор, выпростав голову из шлема. — Где выход, товарищ уполномоченная?

Протирая резиновым носом запотевшие изнутри окуляры, уполномоченная уставилась на товарища из Осоавиахима, который в этот раз был прав на все сто процентов, и пыталась сообразить, где же на самом деле выход.

Выход нашел Степа Хомицкий, водопроводчик. Обломок трубы он пустил в щель между засовом и дверью, правой ногой прижал дверь к порогу, чтобы она не подавалась назад во время работы, и стал оттягивать трубу на себя. Через пять минут скоба, в которой прятался язык засова, радостно звякнула, ударившись о камни.

Пара багров, три топора и полдюжины ведер с песком, не мешкая ни секундочки, понеслись на трикотажную фабрику, которая, по словам инструктора, могла за это время уже десять с половиной раз сгореть.

Едва за воротами скрылся инструктор со своими людьми, с улицы прибежала Дина Варгафтик. Оттягивая правую щеку шлема, она кричала, чтобы сейчас же нашли Тосю и Олю, потому что сию минуту она собственными глазами видела, как на проспекте Шмидта скорая помощь забрала Кольку и Зюиьку. Почему забрала? Боже мой, во-первых, они были без противогазов, а во-вторых, проспект Шмидта — зона сплошного поражения. И кроме того, мало ли что еще!

Куда именно завезла карета детей, можно было только гадать. Первым делом Оля и Тося кинулись в поликлинику на Троицкой. Здесь над ними открыто посмеялись и объяснили, что если уж забирает карета, пусть даже не машина, а на лошадях, то скорее всего надо искать в областной больнице, на Слободке. Но на Слободку сейчас не проедешь, потому что все трамваи стоят.

— Что же нам делать? — заломили руки женщины. Дежурный доктор пожал плечами.

Какой дорогой подались женщины из поликлиники, никто не знал. Во всяком случае ни через полчаса, когда сирены завыли отбой, ни еще через полчаса, когда уже приступили к разбору итогов тревоги, их не было.

Они появились в самом конце разбора — две женщины, Тося Хомицкая и Оля Чеперуха, со своими сыночками. Оля прижимала к животу шлем с привинченной к нему гофрированной трубкой; Тося кроме шлема и трубки держала в руках еще коробку. Но боже мой, что это была за коробка — инструктор прямо сказал, что такую и «Союзутиль» даром не возьмет.

— А во-вторых, — чересчур спокойно поинтересовался инструктор, — куда вы пропали, если тревога еще не закончилась?

— Мы не пропали, — объяснила мадам Хомицкая, — мы пошли искать своих детей.

— А трикотажная фабрика, — возразила уполномоченная, — пусть горит себе?

— Но там же были еще люди, кроме нас.

— Нет, — хлопнула ладонью по столу Малая, — а фабрика пусть горит себе?

Уполномоченная ничего не говорила ни про диверсию, ни про саботаж, потому что диверсию и саботаж устраивают только враги, а какие же они враги — Тося Хомицкая и Оля Чеперуха! Но вместе с тем, если хорошенько подумать, так что же это такое — оставить боевой пост во время тревоги? И вообще, допустим на минуточку, что все женщины поступили бы, как они… нет, глупости, такие мысли даже в уме иметь нельзя.

— А Муссолини, — внезапно прорезал паузу инструктор, — зверски бомбил сегодня ночью железнодорожный узел Дире-Дауа и столицу Аддис-Абебу, и они горели, как спичечная коробка. Что вы на это скажете?

Что на это можно было сказать! Что час назад, когда у нас как раз была тревога, возможно, фашисты опять бомбили железнодорожный узел Дире-Дауа и столицу Аддис-Абебу.

— Если бы мы знали, — мадам Хомицкая прижала пальцами грудь, и от большого напряжения пальцы побелели, — что с детьми ничего не случилось, мы бы ни за что на свете не оставили пост.

Мадам Чеперуха целиком и полностью поддержала эти слова и еще добавила, что больше такое никогда не повторится.

— Хорошо, — сказала уполномоченная, — сядь на место, Чеперуха, и ты, Хомицкая, тоже сядь. А теперь товарищ из Осоавиахима сделает резюме.

Резюме было коротко и недвусмысленно: дом, где уполномоченной Осоавиахима товарищ Малая К. И., провел учебную тревогу на «удовлетворительно с минусом», хотя имел все возможности на «хорошо» и даже «отлично». Поэтому, вместо двух раз в шестидневку, как было до сих пор, будет три занятия — все по четным числам. Что же касается товарищей, которые проявили недостаточную сознательность, то их надо взять под усиленный контроль. Отвечает за это лично товарищ Малая. А о том, почему «удовлетворительно с минусом», когда были все возможности на «хорошо» и «отлично», уполномоченная объяснит райкому особо.