Дарья Симонова - Пыльная корона

— Здесь не напьешься. Респектабельно и дорого. Она сюда не клиентов ловить приходит. Она плачет по мне.

— Нет, не то. Должно быть какое-то логичное объяснение. Все настоящее просто и ясно.

— И совершенно непостижимо!

Может, он и прав. Ева понемногу привыкала к своему визави. То ли он и впрямь читал мысли, то ли она уже не контролировала свой мыслепоток, и он прорывался наружу без ее ведома. Бесстрашие приятно перерастало в легкое безумие. Она быстро забыла, что хотела уберечь гейшу от «карательных» органов. Да и, собственно, никто ее не собирался преследовать. Перед нею сидел человек, которого преследовала она сама. И кадрил Еву с благородным всхлипом, скрупулезно отчитываясь за свое бегство от любящей его дурочки. Хотя Ева не питала к Арине ни родства, ни дружбы. Так, сочувственное любопытство. Алик будто бы с самого начала предупредил: Ариночка, мы не пара, не трать на меня время, но, если все же решилась, не обессудь, если я внезапно исчезну. Так уж я устроен — прощания ненавижу! И не верь тем, кто будет умасливать тебя, что я еще появлюсь. Это люди настолько не правы, что могут исчезнуть сами…

— Господи, они-то чем провинились?! Они просто утешают. Уже и утешить нельзя! — возмутилась Ева.

— Нет, они вводят в заблуждение. Любовь без доверия — агония. Зачем ее продлевать? Вместо лживых утешений скажите жестко: девочка, закрывай эту страницу и начинай искать другого мужчину. Если не слушается, бейте по щекам и насильно выводите на свет божий — скорей, скорей, к новым людям, в новые чувства. Только так.

— Боже… да ты просто моя мамочка в мужском обличии! Ее философия. Может быть, ты еще и яблоки с мылом моешь?

Что там яблоки… в его привязанности и почтении ко всем матерям было что-то итальянское, мафиозное, преступное. Арина, импульсивная гейша-любительница, попалась на эту фишку. И конечно, ей так нравились сладкие ночные бдения, когда слегка выпили, потом медленный и густой секс, потом снова слегка выпили и выкурили по сигаретке — а на экране фоном какой-нибудь Бертолуччи…

Хотя Алик — опять оправдания! — по-отечески хотел отучить ее от этого, говорил девочке: тебе, мол, нужно классическое семейное уравнение муж плюс двое-трое детей плюс пятеро-шестеро внуков. Экий счетовод! У девочки, однако, вызрел дух противоречия, и она подалась в жрицы любви. Но это не всерьез, временно, нелепо и в пику ему, вероломному Алику.

— Конечно-конечно, ты ни в чем не виноват, — усмехалась Ева. — А как насчет того, чтобы вовсе не начинать с ней… ночные бдения? Просто что-нибудь эвфемистически наврать. Я женат, болен, не имею права при исполнении…

— Ты ж понимаешь, что бы я ни наврал, она сочла бы это оскорблением.

— И кто же такие эти таинственные Шуранские?

Ева все думала, когда же он прекратит отвечать на ее вопросы, а он не прекращал. Хотел, чтобы хоть один человек на планете знал его причины и следствия. Что он не гад и не монстр. Просто человек со своими слабостями. И что плохого в любви к чистоте? Хотя она всегда в ущерб любви к ближним — как и любой синдром навязчивости. Но ни один из нас не миновал подобных пунктиков. Вот ты, Евочка, на чем помешана? Можешь заснуть в одежде и пьешь сок прямо из пакета. И Алик победно щурился. Но про Шуранских промолчал. Слишком много на сегодня открытий.

Да, зимой Ева обожала заснуть, зарывшись в пледы и шали, как старая собака. Алик прав — иногда это действительно было в ущерб любви к ближнему. И ближний обижался. А еще сок из горла казался ей вкуснее. И это тоже побуждало некоторых ближних к ворчанию. Быть может, самое приятное мы делаем наедине с собой. И о самом потаенном никакие Алики никогда не догадаются…

Близость с первой встречи тонизирует, пугает, обнадеживает… К себе Ева никогда не водила тех, кого едва знала. Посему загадкой для нее были те храбрецы обоего пола, что тащили в дом незнакомые тела и души, и после этого не случалось ничего из ряда вон. Никаких происшествий! Пригласил, переспал, выпроводил. Без побочных эффектов и дополнений к анамнезу. Ева втайне мечтала о такой психосоматической простоте. Нет, не столько о случайных связях — а о легкомысленной спонтанности. У нее с чужаками не складывалось. Сначала кураж, смех, короткое узнавание — а потом, когда он уходит, словно выдернули из тебя электрическую вилку реальности, и утыкаешься в ватную пустоту, и не можешь успокоиться. И вдобавок мучают разные физиологические реакции на вторжение незнакомого микрокосма. А потом думаешь: раз не звонит, значит, не понравилось. И одна из любимых приговорок Ритты «Ты не сто долларов, чтобы всем нравиться» — это слишком сложный пилотаж для ее маменьки. Маменька была мучима долженствованием суметь понравиться всем. И прощай, легкость, и здравствуй, оружие… Так навязанные дамочкины ущербы с годами сжирали здоровую авантюрную природу.