Кевин Барри - Ночной паром в Танжер

Так все и бывает, сказала она. Тебе даже не придется ехать в Танжер.

Они снова вышли и сели в машину. Она выбрала другой маршрут и свернула на немощеную улицу.

Посмотрим кое-что еще, сказала она.

Она привезла его в другую недоделанную квартиру. Стоило ей отпереть дверь, как он почувствовал вонь человеческих отходов. К хромовой ножке кухонной стойки был прикован мужчина в одних желтых виниловых футбольных шортах – еще у него были кляп и повязка на глазах. Никакой мебели; неоштукатуренные стены. Человек глухо застонал и перевернулся, показывая заткнутый рот. Он был весь мокрый от боли. На бедре расползся длинный темный синяк.

Окей, сказала она, и они ушли.

Вернулись в машину, и она улыбнулась.

Иногда бывает вот так, сказала она.

А, да, сказал Морис.

Она медленно покачала головой – ее сожаление казалось нежным, девчачьим.

Он француз, сказала она. Они все мудаки.

Так уж говорят, ответил Морис.

Она отвезла его в бар в горах – безлюдный, не считая владельца. Тот был тощим мрачным человеком, пожилым. Вид у него был такой, будто все вышло так, как он и говорил. Католик, другими словами, и увлеченный дамой-экстрасенсом, которая говорила глубоким хрипловатым голосом в маленьком телевизоре над стойкой. Морис не знал языка, но легко понял, что экстрасенс общалась с мертвыми. Она водила руками над снимками пожилых испанцев. Души в виде не более чем полароидной шелухи. Даже наполняя стаканы из пивного крана, мрачный владелец не отрывался от телевизора.

Ты веришь в мертвых? спросила Карима.

В смысле?

Думаешь, они нас видят?

Сверху?

Да.

Прямо сейчас?

Да.

Не дай бог, блин, они нас видят.

Может, они нас хотя бы слышат, сказала она.

Карима была родом с Эр-Рифа, но теперь жила в Малаге. Когда она опять обернулась к телевизору, он ухитрился заглянуть ей за ворот. Сверху на левой сиське было набито маленькое число 13. Он знал, что Карима займет важное место в его жизни. Знал каким-то провидческим чутьем. Внизу экрана, под дамой-экстрасенсом, пробежал телефонный номер, и бармен достал из-за кассы ручку, чтобы его записать.

Карима обернулась к Морису и улыбнулась, застав его за подглядыванием под ее рубашку.

Почему ты подумал об этом именно сейчас? спросила она.

Экстрасенс в телевизоре приложила руки к лицу и отчаянно вскрикнула – внезапный, пронзительный звук, жуткий, как уханье совы. Видимо, послания с того света.

Оттуда не говорят нихрена хорошего, сказала Карима.

Ну, не поспоришь, сказал Морис.

Чарли Редмонд прилетел на следующий день. Чарли Ред еще никогда не летал самолетами. Казалось, это приподняло его самоуверенность еще выше – хотя куда уж выше. В первый вечер он разгуливал по Аламеде-Принсипаль как хозяин. Нос задрал, грудь колесом, оборачивался вслед испанкам, медленно и безмятежно кивал им, как гурман, уловивший ценный и редкий аромат. На нем был велюровый спортивный костюм Gio-Goi, австралийская шляпа Kangol и какие-то бразильские – бразильские , блин, – кроссовки. С подошвами из необработанного каучука, поведал сам Чарли с мягким удивлением в голосе. Чарли каждый месяц покупал журналы The Face и i-D и часами изучал развороты о моде с пристальным и горестным видом эксперта.

Ты что, хочешь, чтобы все вокруг думали, что ты из наркобизнеса? спросил Морис.

Наркобизнес? сказал Чарли. Я из импорта-экспорта. Прилетел на выставку.

Они сидели в баре на Аламеде, пили пиво и ели тапас.

Это что за хрень, Мосс?

Осьминог, Чарли.

Ты прикалываешься?

А ты не видишь? Во. Щупальца тут всякие, не?

И это полагается есть? Да у местных в башке винтиков не хватает.

Чарли нервно откусил, недолго пожевал с подозрительным видом, потом расслабился с теплой и открытой улыбкой.

Шикарно, сказал он.

Но под левым глазом Чарли нервно трепетал тик, словно под кожу попала маленькая птичка, и это означало, что ночь будет тяжелой.

На такси они доехали в порт на встречу с людьми Каримы, чтобы заняться транспортировкой.

Делаем вид, будто занимаемся этим в тыща девятьсот восемьдесят девятый раз, сказал Морис, а не в первый.

Чарли Редмонду можно такое и не говорить. Дело было в том, что Чарли просто входил в комнату – и все всё понимали. Один взгляд – и все, блин, понимали. Стоило только заглянуть в душевные глаза мистера Чарльза Редмонда – и все понимали, что дальше все может пойти как угодно.

Ночное небо в порту Малаги истекло красками до бледности, а якоря и снасти несезонных яхт нервно роптали на бризе. В лучах прожекторов парили чайки с веселыми и жестокими глазами. После недолгого ожидания подъехал джип, и грузный водитель, улыбаясь, поманил их обоих широким театральным жестом.