Аманда Ходжкинсон - Место встреч и расставаний [сборник litres]

– Нет, Паула. – И Марджори услышала, как голос ее отца смягчился одновременно от любви и пренебрежения; он часто относился к маме как к ребенку, и, насколько Марджори понимала, ее мать устраивало такое отношение. – Ты такая простодушная, милая. Он именно такой.

– Ну хорошо, тогда, наверное, нам стоит этому радоваться. Потому что он столько времени проводит с Марджори, забивая ей голову всеми этими мыслями об актерстве. По крайней мере, нам не нужно будет беспокоиться ни о чем другом.

– Ты всегда находишь светлую сторону, да? – рассмеялся отец. Раздался громкий звук поцелуя. Марджори развернулась и, стараясь избегать шумных действий, прокралась по лестнице наверх, чтобы оттуда спуститься уже с топотом.

Так между Марджори и мистером Карсоном установились дружеские отношения преподавателя и ученицы, и это устраивало их обоих. Марджори так и не влюбилась – по-настоящему – в старших классах ни в одного мальчика-ровесника, но все время думала об этом. Может быть, у нее не было какого-то основополагающего женского качества? А может, она просто слишком сильно сосредоточилась на будущем, в отличие от большинства ее знакомых, которые думали наперед не дальше своего выпускного бала? Она знала, что в военное время так легко влюбиться; даже самые невзрачные, самые жалкие девушки могли найти себе солдата, который бы страстно жаждал их писем с отпечатком губной помады и их фотокарточек в задумчивой позе. И иногда у Марджори возникало острое чувство сожаления или чувство, что она что-то упустила, как, например, сейчас, в «Комнате поцелуев», когда она смотрела на содрогающуюся от слез молодую женщину, которая бросилась в объятия рядового с вещевым мешком на плече; когда она слышала сдавленный, пропитанный слезами крик: «О, Даг!» и ничего более. Ничего, кроме трепетного томления, необузданной радости. Переживания и чувства, которых не было у Марджори за пределами сцены.

Но именно на сцене Марджори оживала; именно на сцене ее знали, как кого-то особенного, кого-то отличного от других. Вне сцены, в ее собственном доме, где люди должны были лучше понимать, что к чему – ведь они жили так близко к ее великолепию, – она была всего лишь малышкой Марджори, избалованной дочкой банкира, надоедливой сестренкой участницы «WAVES» [60] Women Appointed for Volunteer Emergency Service («Женщины на добровольной чрезвычайной службе», англ. ) – женское подразделение резерва ВМС США. , попавшей на фотографию в местную газету просто потому, что стояла рядом. Вне сцены, в коридорах школы Лауэр Мерион, она была одной из многих милых учениц, от которой ждали, что в скором будущем она выскочит замуж за вернувшегося солдатика, может, при этом успеет походить годик или около того в колледж с двухгодичным курсом, чтобы потом предлагать на званых обедах что-нибудь помимо мясного пирога.

Но на сцене, за маской макияжа, с убранными под жаркий парик волосами, в ветхом, затертом костюме, который все же мог превратить ее в совершенно иного человека; на сцене, под яркими огнями, которые напитывали ее, кормили ее, заставляли ее цвести, расти, раскрываться…

– Ты самая многообещающая ученица из всех, что я видел, – как бы нехотя сказал однажды мистер Карсон после репетиции «Сьюзен и Бог». – Тебе нужно работать над своим голосом, он слабоват. И ты должна учиться лучше передавать эмоции. Но твое лицо – ты ничего не можешь скрыть с таким лицом, и это твой проходной билет.

Марджори, конечно же, покраснела; она терпеть не могла, что каждая эмоция и мысль тут же отражаются на ее предательском лице. Она никогда ничего не могла скрыть от своих родителей или сестры, которые могли делать самые непроницаемые лица в мире, – и все в семье друг с другом сговаривались. Но не с Марджори; когда она была ребенком, никто не смел поведать ей тайну и не просил ее спрятать что-нибудь. Слишком много подарков на день рождения было раскрыто, слишком много сюрпризов испорчено.

Но мистер Карсон сказал, что ее лицо – это богатство! Мистер Карсон сказал, что у нее талант, настоящий талант! Впервые вдохновленная человеком, понявшим ее мечты и не отмахнувшимся от них, как от детских глупостей, которые уже давно пора было перерасти, Марджори стала усердно работать. К своему изумлению, усерднее, чем когда-либо в своей жизни. Когда мистер Карсон дал ей несколько книг для изучения, она окунулась в них с головой, не совсем понимая, о чем они: например, Станиславский, казалось, говорил на языке, которым она совсем не владела, но читая, она тем не менее практически зазубривала их. И когда после выпуска мистер Карсон посоветовал ей идти в театральное училище, она едва не упала в обморок от того, что ее невысказанные мечты наконец-то произнесли вслух. Она попросила его поговорить с ее родителями, которые не одобряли ни одной карьеры, связанной с искусством. Они вообще были не очень заинтересованы в том, чтобы их дочери строили карьеру, но все же позволили Паулине записаться сначала в школу для подготовки медсестер, а затем – в «WAVES» из-за войны.