Аманда Ходжкинсон - Место встреч и расставаний [сборник litres]

Дверь отъехала в сторону. Вернулся Мёрфи.

– Ну что же, мистер Круппер, мы все разместили в третьем вагоне. Я попросил носильщика также принести вам холодную кока-колу.

Мистер Круппер покачал головой.

– Это было вовсе не обязательно, но я тем не менее воспользуюсь.

Мёрфи помог ему встать на покачивающийся пол вагона и повел его из купе, но мистер Круппер подался назад и, покопавшись во внутреннем кармане пиджака, достал свою визитную карточку. Он протянул ее немного левее плеча Каты.

– Если вам что-нибудь понадобится в Бостоне или если у вас будут неприятности, звоните – не стесняйтесь. Моя жена – прекрасный повар, и она любит принимать новых друзей в городе. С радостью проведем вам небольшую экскурсию.

Приглашение посмотреть город от слепого человека. Ката взяла карточку. Это была необычная страна, без всяких сомнений.

– Спасибо, мистер Круппер.

Он кивнул.

– Рад был познакомиться с вами, мисс… – Его улыбка поблекла, он поджал губы. – Простите, я, кажется, не запомнил вашего имени.

Вот оно. Момент, которого она неделями, месяцами – по сути, почти год, – с успехом избегала. С тех пор как она покинула программу «Лебенсборн» и спряталась в наполненной паром полуподвальной прачечной под видом прачки. Последний человек, назвавший ее настоящим именем, была Хейзел. Даже садовник звал ее по имени своей умершей дочери. А проверяющий на острове Эллис назвал ее Кейт Каттер. Это звучало более по-американски, сказал он.

– Имени?

Мистер Круппер улыбнулся.

– На английском или немецком? Имя. И-мя. То же самое, ja ?

Она коротко кивнула, поглаживая карточку большим и указательным пальцами. Неправильно или правильно. Смерть или жизнь. Ложь или правда.

Выбирай , сказала она себе. Выбирай.

– Хейзел, – произнесла она, и это имя придало ей сил. – Хейзел Шмидт.

– Хейзел, – повторил он. – Одно из моих любимых имен – есть в нем что-то лиричное.

Поезд затрясся и накренился вправо, толкнув Мёрфи, и мистера Круппера следом за ним, к стене. Паровая сирена засвистела и зашипела, распространяя по вагонам запах сгоревшего угля.

Мёрфи обрел равновесие.

– Лучше бы вам занять свое место до новой смены направления.

Мужчины ушли, оставив Кату, теперь – Хейзел, в одиночестве в купе, как она с самого начала и хотела. Однако теперь пустота, напротив, не добавляла спокойствия. Она закрыла глаза и представила себе мир мистера Круппера. Вибрация сиденья и половых досок, пробирающаяся от ног и пальцев прямо к сердцу. Бесконечный стук и скрип стальных колес. Запах и привкус машинного масла, смешивающийся с ароматом спелого урожая с проносящихся мимо полей.

На мгновение она перенеслась домой, но не в тот дом, откуда она сбежала, а еще раньше – в дом своего детства и своей первой поездки вместе с родителями. Лето уже близилось к концу, насколько она помнила. В тени уже становилось прохладно. У нее появился еще только один младший братик. Его, еще не достигшего одного года малыша, оставили в Люксембурге у бабушки.

Они отправились в Амстердам на свадьбу. Маминого друга? Коллеги отца? Дальнего родственника? Она никак не могла вспомнить, да это было и не важно. А важно было то, что она ехала в место, где кроме родителей ее никто не знал. В страну волшебных ветряных мельниц и цветущих сказочных пастбищ; в пейзаж из снов, где она могла затеряться в приключениях, известных ей только по книжкам. Она случайно услышала, как родители все это обсуждают: сколько невеста с женихом заплатили за пышность и оригинальность этого расточительного венчания, совершенного у огромной ветряной мельницы. Ее отец назвал это бесполезной тратой денег и романтической чушью. Мама же просто посчитала это ересью: «Только бракосочетания, совершенные в Святой церкви, признаются законными». Но они все же пошли: засвидетельствовали свое почтение и пили глинтвейн под названием «Слезы невесты», пока ее отец не перестал ворчать и не принялся улыбаться незамужним женщинам, пытающимся завязать на Дереве желаний ленточки.

Мама купила Кате пару красных клог, чтобы она могла танцевать весь вечер. Ката спорила с ней, заявляя, что не хочет изнашивать такие хорошие туфли. В то время она просто бредила этими клогами. Ката не могла вспомнить, куда они подевались после путешествия. Они просто стерлись из памяти.

Все так же, не открывая глаз, она вытащила из кармана пальто два паспорта. Бумага и чернила, и ничего больше, подумала она. Сделанные от руки записи и фотографии, связанные вместе. Они оба сгорят, если их бросить в огонь. Они оба сгниют, если оставить их под летним проливным дождем. Природе было все равно. Тут или там. Две женщины. Два имени. В руках мистера Круппера эти паспорта будут равнозначны. С тем же успехом они могли быть одинаковыми.