Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

— Уезжай поскорей! Милиция Егора выслеживает. Сказал, мол, домой не приду, не жди.

— Куда подевались мои?

— Кто знает! Тятька твой сам избу поджег. Его уж сажали из-за тебя.

— А Настя?

— Ничего не слышно. Может, с твоими стариками уехала, а может, сама, да только нет ее на Сарале.

— Вон как, — растерянно протянул Иван.

— Уезжай! — испуганно сказала она.

С Теплой речки по горам да оврагам выбрались на железную дорогу. Оставили коней у знакомых Миргена, а сами решили попытать счастья на дармовых заработках. Вспомнил Иван чирикающего кавказца и захотелось ему легких денег, и решил он сделать то же, предложил Миргену поиграть с пассажирами в карты, и сели они в первый же поезд.

Вечером, часа через два, в вагон вошли четверо в военной форме, загородили коридор, началась проверка документов. Пути к тамбурам были отрезаны, надежды как-то провести чекистов — никакой. Арестуют и обыщут, а в кармане у Ивана наган. Конечно, наган можно сунуть под лавку или куда-то еще, но Ивану не хотелось расставаться с оружием. А чекисты приближались шаг за шагом, и в смятении думалось:

«Пропал, Соловьев, амба!»

Почувствовав опасность, засуетился и Мирген. Он понимал незавидное положение Ивана и искал выход из ловушки. Можно было попытаться силою проложить путь к тамбуру. Но чекисты — бывалый народ, с ними шутки плохи: могут ненароком пристрелить. Так что же делать? И вдруг раскосые глаза хакаса остановились на раскрытом окошке. И понял он: только прыжок под откос мог принести спасение. И Мирген взглядом показал Ивану на окно.

Колеса постукивали угрожающе часто, но ждать, когда поезд замедлит ход, не приходилось. Подавив страх перед броском, Иван шагнул к окну, ухватился за раму и легко, как при джигитовке, перебросил наружу ноги и все свое гибкое тело. Под коленями прогнулась жесть вагонной обшивки, а затем рывок — и началось быстрое падение в пропасть. Обдирая голову, спину, грудь, Иван кувырком катился по гальке, по шиповнику и молодому черемшанику.

Следом за ним стреканул из вагона Мирген, но прежде он захватил и выбросил в окно чей-то увесистый чемодан, который, прыгая и ломая кусты, тоже устремился под откос. По Миргену ударили выстрелы.

Прижавшийся спиной к дереву Иван, не замечая ссадин, сочившихся кровью, нащупал в кармане револьвер. Это было необыкновенное везение, что оружие при нем, теперь не так уж страшны чекисты, у него есть и преимущество: он увидит их прежде, чем они его.

Паровоз заревел надрывно, взахлеб, взвизгнули тормоза, и состав, качнувшись, замер. На фоне желто-зеленого от догорающей зари неба были хорошо видны темные фигурки, одна за другой отделившиеся от поезда, они, слегка пригнувшись, цепочкой бежали по насыпи назад, шурша галькой и переговариваясь на бегу. Иван посмотрел на них и повел черным стволом нагана.

Фигурки остановились прежде, чем поравнялись с кустами, в которых лежал Мирген. Постояв в нерешительности с минуту, чекисты разом скользнули с насыпи и потерялись в густеющей, как кулага, темноте. Затем в мелколесье слетел простуженный, хриплый голос:

— Вертайся, робя. Ширмачи.

Когда поезд, свистя паром, ушел, Иван отряхнулся и принялся искать Миргена. Нашел его рядом с разбитым чемоданом. В чемодане, к сожалению, был всякий домашний хлам: рваные ботинки, прелая рыбацкая сеть, льняное полотенце и засохшие сыромятные ремни.

— Бубны и пики, оказывается, — насмешливо покривил жесткий рот Мирген, хватаясь за ушибленную поясницу.

Через двое суток они уже снова были в тайге. Ездить безо всяких документов, мошенничая в карты, было рискованно.

У них еще не успели сойти синяки и зажить ссадины, когда Мирген вспомнил о предстоящем празднике хакасов и настоятельно позвал Соловьева в Ключик. В этом улусе у Миргена были добрые знакомые, у них можно подкормиться и даже попытаться достать винтовку или, на крайний случай, дробовое ружье.

Приготовления к скачкам были неторопливыми, обстоятельными и заняли немалое время. Хозяева отборных скакунов, заносчивые, спесивые, сперва никак не могли договориться о дистанции, которую предстояло пройти коням, затем, стараясь перехитрить друг друга, несколько раз проводили жеребьевку, кому скакать в самой трудной первой группе, кому — во второй и в третьей. Отчаянно спорили, размахивали руками и плевались в запальчивости, дело доходило до прямых оскорблений и потасовки. Тогда спорщиков разнимали, урезонивали и разводили по юртам.