Ян Козак - Белый жеребец

Он лежал в разрытом, истоптанном копытами снегу; снег под ним подтаял и окрасился горячей пенящейся кровью, струившейся из разорванного брюха. Жеребец хрипел и дергался, судорожно взметывал ногами, словно продолжая сражаться, хватал снег оскаленными зубами. Из разорванного волчьими клыками брюха вывалились внутренности. От могучего тела, покрытого по́том, шел пар.

Маша, как во сне, смотрела на круг, который вытоптал жеребец, обегая табун. Дорожка была глубоко разрыта, местами окрашена мочой и кровью. На последнем отрезке круга — перед тем местом, где он упал, — тянулась широкая красная полоса.

Жеребец снова тяжело, с хрипом и свистом, закашлялся, Маша обернулась, сняла ружье и приставила ствол к самому краю отметины на лбу, между правым глазом и ухом. Дважды, не глядя, нажала курок. Она лишь почувствовала, как жеребец резко дернулся, могучее мускулистее тело замерло.

Близкие выстрелы вспугнули жеребенка, который в смятении вырвался из круга и помчался прочь. Метрах в двадцати он остановился, испуганно дрожа всем телом. Оглянулся — никто не преследовал его, тогда он повернулся и с жалобным ржанием побежал назад, уткнулся головой в живот матери, прижавшись к ней всем телом.

Маша все еще пристально смотрела на круг, вытоптанный жеребцом, сердце ее билось все сильнее.

— Вы правильно сделали, — сказал Василий. — Хоть не мучился. А какой был жеребец…

Лишь теперь Буров обратил внимание на то, что Маша еще держит в руках дробовик, а на лбу мертвого жеребца чуть повыше глаза зияет страшная рана. Шерсть вокруг раны потемнела, кровь еще сочилась, застывая на снегу под неподвижной оскаленной мордой.

Буров посмотрел на жену с удивлением.

— Молодец, Маша. — Только теперь его поразило ее лицо — взволнованное, бледное до синевы, глаза полуприкрыты. — Что с тобой? — спросил он озабоченно. — Тебе нехорошо?

Вдруг он подумал, что она так ничего и не ответила ему, не сказала ни слова с той минуты, как он притащил волка.

Он подошел и легко взял ее за локоть.

— Маша! Маша, ну возьми себя в руки! Теперь уже все позади. Все кончено.

В ее взгляде появилась какая-то сосредоточенность, лицо приобрело строгое и неприступное выражение, оно казалось застывшим, как маска.

— Оставь меня. Не прикасайся, — произнесла она тихо. Их глаза на мгновение встретились.

Бурову показалось, что в ее взгляде мелькнуло презрение, словно она внезапно испытала глубокое отвращение. Он ничего не понимал.

— Что с тобой?

Она не ответила, губы ее были крепко сжаты.

— Что с вами? Что случилось? — спросил Василий.

Осмотрев с Митей мертвого жеребца, он подошел к ним и тоже заметил, как изменилось ее лицо.

— Маша немного переволновалась, — ответил Буров. — Ей нехорошо.

— Не глядите на кровь. Зрелище не из приятных. Как на бойне. Саша, у вас еще осталось что в бутылке? — обратился он к Бурову, потом снова заговорил с Машей: — Ну-ка, глотните как следует, это вас подбодрит, успокоит.

Буров протянул бутылку.

Маша сделала два глотка и молча вернула ему бутылку. Ее знобило, она едва передвигала онемевшие, словно чужие ноги, ее мутило. Но она взяла себя в руки.

Да, надо пересилить себя.

Она слабо улыбнулась Василию.

— Ну, вот уже и лучше, правда? Это все нервы, — повторял он. — Все пройдет.

При этих словах она добела закусила губу.

— Да. Уже лучше, — сказала она.

«Что за фокусы?» — подумал Буров. Машино поведение озадачило его, вызвав неприятное, леденящее чувство. Ему хотелось заглушить это ощущение, к тому же его все еще переполняло возбуждение от схватки с волками, и он снова заговорил о своем трофее:

— Ты видела, как этот волк кувыркнулся носом? Пуля попала прямо в голову.

— Я видела, как жеребец защищал табун, — с ударением произнесла она чужим голосом и взглянула на мужа. — До последнего издыхания… — От волнения она не находила нужных слов. — Я не знала, что… Он не оставил их. Он не бросил их, даже когда… — Она опять на минуту замолчала.

— Жалко его. Чертовски жалко, — со вздохом отозвался Буров.

Он неотрывно наблюдал за женой. Внешне она говорила спокойно, однако он понял, что в ней вновь всколыхнулось все пережитое, хотя она и пытается это скрыть. Он предчувствовал, что́ теперь может последовать. «Вот тебе и на, — подумал он. — Черт побери, снова здоро́во». Возбуждение, радость от большой охотничьей удачи пропали.