Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

— А в обыкновенной, современной, бывала? Я два года назад всего одну ночь провел в камере — на всю жизнь достаточно.

— Это из-за тех оторванных голов?

— Из-за них.

— Тебя допрашивали?

— Еще как.

— С пристрастием?

— Да. Но на колыбель Иуды меня не сажали.

— У тебя на спине и ягодицах странные шрамы.

— Это реликты другой жизни.

— Не мудри, кто тебя так?

Зря я заговорил с Матильдой о камере. Забыл о том, что может из-за этого произойти.

Мы все еще болтали, когда передо мной внезапно возник, как из-под земли вынырнул, незабвенный комиссар Леперье. Комиссар протанцевал на цыпочках несколько па и быстро проговорил:

— Жалко, жалко, что я тогда вас на пирамидку не посадил. Вы бы у меня во всем сознались. Вы же слабак! И кровожадный убийца. Вы виновны, князь! Виновны! Виновны! Мне не удалось вас изобличить, но от высшего суда не убежишь. Ни на Линкольне, ни на яхте! И в замке не спрячешься! И под юбкой у вашей дамы тоже! Ха-ха! Вы кажется еще не поняли, что она вовсе не та, за которую вы ее принимаете. Готовьтесь к тому, чтобы выпить горькую чашу до дна! Да-с, князь, до дна! Не хотите ли в зеркальце взглянуть?

И он ткнул мне в лицо большое овальное зеркало в медной оправе.

Я невольно посмотрел в него, но вместо себя увидел какую-то гадкую рожу с тремя носами и четырьмя глазами и с огромным зубастым ртом. Рожа эта ухмыльнулась и произнесла важно:

— Запомни, рыбка, сумма квадратов катетов не всегда равна квадрату гипотенузы. Хррак и готово! Все птички разлетелись. Иди, ищи, ветра в поле.

Матильда никак не отреагировала на появление Леперье, очевидно она его не видела и не слышала. Положила руки на стену, состоящую из мощных прямоугольных блоков. Глубоко задумалась. И глаза закрыла.

— Милая, пойдем отсюда.

— Отойди.

— Что с тобой, дорогая?

Матильда отошла от стены, взяла меня за руку, потянула, и сказала упрямо:

— Хочу в римскую тюрьму. Пойдем, я отведу тебя вниз.

Повисла у меня на правой руке как свинцовая гиря. Я подумал, что она дурачится, сказал ей что-то ласковое, а затем попробовал стряхнуть ее с себя. Но не тут-то было, Матильда вцепилась в мою руку как львица в антилопу. И потянула меня к запертой на висячий замок двери, на которой была табличка с надписью: «Стоп! Не входить! Опасная зона!»

Сорвала замок вместе с петлями так легко, как будто они были из бумаги, открыла дверь и подтолкнула меня к винтовой лестнице, ведущей в подземелье.

Мы начали спускаться.

Я чувствовал себя провинившемся школьником, которого тучная учительница биологии ведет за руку к директору.

Круглые стены вокруг нас были сырые и страшные, как будто изъеденные крысам, ступеньки — грубо обтесанные, скользкие. Редкие лампы почти не светили.

Я расслышал доносящиеся откуда-то снизу непонятные звуки. Кто-то пел заунывную песню, а ему подвывала стая шакалов или волков.

Несколько раз я робко пытался повернуть назад, но каждый раз Матильда висла у меня на руке и толкала меня вниз. Я не хотел бороться с ней, потому что боялся, что кто-нибудь из нас споткнется, покатится вниз по лестнице и разобьется.

Наконец спуск кончился.

Мы очутились в круглом зале с невысокими колоннами, похожем на крипту. По всему периметру были вырублены ниши, в которых стояли статуи каких-то невыносимо уродливых божков, похожих на работы Гигера. Перед ними горели черные свечи.

Матильда провела меня по кругу.

У каждой ниши она останавливалась и бормотала заклинания. На помертвевшем ее лице я заметил гримасу безумной торжественности.

Подруга моя стала неузнаваемой, даже фигура ее изменилась…

Одета она была тоже не так, как до нашего спуска по лестнице. Темный полупрозрачный плащ с капюшоном покрывал ее с головы до пят. Под плащом она была нагая. На ногах ее не было обуви.

В середине крипты возвышалась мраморная статуя неизвестной мне богини, окруженная горящими свечами. Только свечи эти были красными.

Матильда встала на колени и заставила меня сделать тоже самое. Опустила голову и начала бормотать заклинания.

Двухметровая богиня была обнажена, крылата и рогата. В поднятых ее руках она держала предметы, похожие на большие петли. Ступней у богини не было, вместо них на каждой ноге она имела по три длинных пальца с согнутыми когтями, как у птицы.

Кто-то дунул мне в ухо: «Астарта…»

Астарта, великая мать людей и богов. В руках она держала анхи, «узлы жизни».

Подумал: «Матильда явно знала, куда меня ведет и зачем. Никакая римская тюрьма ее не интересовала. Что ей тут нужно?»