Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

За ней была видна только часть комнаты. На стене, противоположной зеркалу, красовался непонятно откуда там взявшийся пейзаж с одиноким деревом на полянке, рощей и римской триумфальной аркой.

Я протер глаза и дернул себя за ухо.

Ипполит не выдержал:

— Прошу меня простить, мадам… право, не знаю, что сказать. Нам назначили встречу на шесть часов вечера, мы приехали… и вот, в соседней комнате нас встретил удавленник, а вы не удостаиваете нас даже словом!

Молчание. Дама по-прежнему сидела, не шелохнувшись.

Ипполит осторожно взял ее за плечо.

Она неловко съехала с табуретки и упала на пол!

Это действительно была кукла.

В тот же момент ее отражение — женщина в зеркале — грациозно встала с табуретки, погрозила нам пальцем и ушла в рощу. Из которой тут же выбежал тот самый, изображенный на фреске зверь, посмотрел на нас грозно и завыл по-волчьи.

Через мгновение зеркало уже потеряло способность показывать другой мир… и стало отражать только комнату… с изящной табуреткой, нелепо распростершейся на полу куклой в темно-лиловом платье, и отошедшими от стены обоями. Самих себя мы в нем однако так и не увидели, даже подойдя к нему вплотную. Ипполит постучал по его поверхности костяшкой пальца. Зеркало жалобно загремело, но даже стучавшей по нему руки не отразило.

И в этой комнате тоже была только одна дверь, — явно не та, в которую мы вошли. Не сговариваясь, мы открыли ее и покинули комнату с зеркалом.

И оказались на берегу моря. Солнце светило вовсю!

Гор не было видно. Замок пропал.

Ипполит горько развел руками и посмотрел на меня умоляюще.

Я опустил верхнюю губу на нижнюю и попросил у кузена фляжку с коньяком. Мы сели на теплые камни, выпили и закурили любимые сигареты Ипполита — Данхилл. Ипполит достал их из чудесной красной коробочки, тогда еще не обезображенной пугающими надписями и кошмарными фотографиями.

Коньяк на вкус напоминал кипяченую воду, а сигареты не имели запаха!

Где мы?

В театре? В павильоне киностудии? Внутри инсталляции художника-абсурдиста? Возможно, но не в человеческом театре, в неземном павильоне, в неземной инсталляции.

В памяти какого-то существа не от мира сего, посетившего Землю, и пытающегося воссоздать увиденное?

Пространство простиралось… убегало в глубину… но не так, как оно должно было это делать.

Время… замедлило бег. Ползло из никогда в никогда.

Я внимательно посмотрел на Ипполита и понял, что не только коньяк потерял тут свои свойства, мы тоже перестали быть сами собой. От нас остались… изображения? Оболочки, сотканные из страхов и несбывшихся желаний? Или что-то такое, о чем мы даже не подозреваем?

Перед нами было море, но какое! Вовсе на море не похожее. Неглубокое. Волны не настоящие, вода…

Небо над нами… казалось было нарисовано. Солнце маленькое, куцее, крутящееся, как волчок. Из него вылетали разноцветные протуберанцы. Шаровая молния?

Воздух явно состоял не только из кислорода и азота, но и из газов, затрудняющих дыхание.

На берегу мы увидели несколько диковинных зданий. Фабрики? Купальни для роботов? Допотопная паровая машина приводила в движение непонятные устройства. Их свист и скрип казались ненастоящими. Они как бы не имели сущности. Все вокруг нас не имело сущности…

Мы сидели на чем-то вроде каменного помоста. Он выглядел каменным, а на самом деле — он был из резины, и мы боялись, что она порвется и мы провалимся в невидимую пропасть.

В море купались обнаженные женщины. Вода не касалась их тел. Вода не была «мокрой». Она состояла из многослойного шелка. Серо-голубоватого шелка. И волны не «бежали» по этому морю, а медленно поднимались и опускались.

Я написал «женщины», но существа эти только внешне напоминали земных женщин. На самом деле это были куклы из латекса… оживленные куклы… возможно, первые, несовершенные пробы создания искусственных людей.

Латексные женщины с огромным трудом меняли позы… качались как поплавки… смотреть на них было мучительно. Еще мучительнее было слушать их нечленораздельную, нечеловеческую речь… кудахтанье, курлыканье, хрипы.

Внезапно я понял, что надо делать. Решительно взял раскисшего Ипполита за руку и прыгнул вместе с ним в море. Вода была только до пояса.

И я пошел по песчаному дну, таща за руку кузена, в сторону открытого моря. Мы шли, не оборачиваясь, шли молча, не смотря ни друг на друга, ни на море, ни на нарисованное небо. В какой-то момент мы неожиданно осознали, что идем по сухой мостовой европейского города.