Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

Побывал и на кладбищах, и в музеях. Отскреб грязь с мраморного надгробья бабушки и дедушки на Хованском кладбище, обошел и Пушкинский музей и Третьяковку, поглазел на Мадонну в винограднике Кранаха и на Демона Врубеля. Поздоровался с Достоевским Перова и Мусоргским Репина. Поклевал носом у саврасовских Грачей.

Просидел два долгих вечера с одноклассниками, пожевал с ними еще раз давно прожеванное… еще раз убедился в том, что старость не делает человека мудрее. Иногда мне мерещилось, что вместо одноклассников рядом со мной сидят их постаревшие двойники.

Погулял по московским улицам, похожим на декорации к какому-то представлению, которое так и не состоялось.

Заглянул в кремлевские соборы… как в карточные домики.

Съездил в Сергиев Посад, постоял у знаменитого иконостаса в Троицком соборе.

Переспал с бывшей любовью.

Она вела себя в постели как заводная резиновая кукла…

И арбатские переулки, и Крымский мост, и чудесный вид на Москву с Смотровой площадки на Воробьевых горах, и Донской, и Новодевичий, и Андроников, и Врубель, и Рублев, и Кранах… не обрадовали, не утешили, как бывало прежде. Или я все это переоценивал в прошлом, или потерял былую чувствительность и способность заряжаться чужими энергиями. Картины и иконы казались мне непоправимо побуревшими иллюстрациями в забытой на даче книге, архитектура — убогой подделкой, монастыри и погосты — пахли протухшей землей…

Когда я грезил перед тем как заснуть, мое путешествие в Москву представлялось мне бесконечной ездой в автобусе по темной заснеженной дороге… где заспанный и ошалевший от тряски и бензиновых паров пассажир уже не понимает, кто он, куда он едет, зачем… жадно смотрит в оледенелое окно и видит только желтые огни…

Желтые огни, бегущие назад.

Хорошо еще, что я не догадывался, что эта метафора и была на самом деле моей реальностью, что никуда я не ездил… потому что не может ездить даже по игрушечному глобусу тот, кто на самом деле не существует. Тот, кто давно превратился в усмешку высших сил.

За день до отъезда я проснулся в своем номере и, еще не открывая глаз, начал строить планы. Почему-то мне захотелось в этот мой последний московский день съездить в Архангельское. И я отчаянно пытался вспомнить, что же я в этом Архангельском кроме дурацкий статуй и помпезных интерьеров видел или пережил.

Был там когда-то Театр Гонзага. Но его, вроде бы, так и не восстановили.

Открыл глаза…

Как молния, ударила мысль. В номере все изменилось!

Вместо старомодного тяжелого телевизора на столе стоял небольшой монитор с плоским экраном. Советского производства платяной шкаф-клоповник превратился в элегантный шведский шкафчик… А на журнальном столике лежала красная папка…

Не было там вчера никакой папки! Как впрочем не было и журнального столика.

Красная папка. Подкидыш?

На ее обложке было напечатано крупно: «Дело номер 5335».

Взял папку в руки. Горячая! Как такое может быть?

Раскрыл. Полистал. Документы, описания, схемы, фотографии, похожие на иллюстрации к научно-фантастическому роману шестидесятых годов.

На всех листах сверху — грифы: «Строго секретно. Снятие копий воспрещается! Подлежит возврату в 24 часа».

Мысли в голове побежали как курицы в курятнике.

Так. Кто-то подбросил тебе секретные материалы. Что за материалы — не важно. Важно то, что они — государственная тайна России. А ты — иностранец. И папка находится у тебя. Значит — ты не просто иностранец, что само по себе в России подозрительно и нежелательно, а еще и шпион. Враг. А врагов…

Попался, братец кролик. Предупреждали тебя, дурака. Мадонну в винограднике захотел посмотреть? Вот тебе мадонна — пронумерованная и красная как кровь. Руки обжигает.

Что же делать?

Сжечь эту паскудную папку что ли? В умывальнике.

Папка — толстая и плотная. Начнешь жечь, потянет дымком, набегут горничные, коридорные, пожарники притащатся…

Это что у вас? Папка? Хотели сжечь? Здорово! Следы заметаете? А что там, в папочке? Секреты родины? Ага… Шпион! Вяжите гада! Шлепнуть его без приговора!

Хотя, если бы они хотели тебя убить или посадить — сделали бы это и без всякого повода. Пришли бы и убили. И никто бы им и слова не сказал, даже если бы они об этом во всех газетах написали. Так мол и так — выследили немецкого шпиона, эмигранта. Собирал информацию о нашей великой стране. Готовил диверсию. При задержании оказал вооруженное сопротивление и был обезврежен сотрудниками ФСБ. Получившими за свой героизм ордена и медали родины.