Джессика Фокс - Три вещи, которые нужно знать о ракетах [Дневник девушки книготорговца] [litres]

На исходе моей первой недели в Уигтауне, чтобы отметить эту дату, Юан приготовил на ужин хаггис – национальное блюдо из потрохов, сваренных в бараньем желудке. Он взял на себя роль повара, потому что мои американские кулинарные навыки, по его словам, оставляли желать лучшего. Подобные комментарии были более чем оправданны. Я всю неделю силилась что-нибудь состряпать – от мексиканских блюд и супа с клецками из мацы по рецепту моей бабушки до американских гамбургеров, но каждая новая попытка оканчивалась феерическим провалом.

В местном продуктовом мне мало что удалось раздобыть из числа ингредиентов, необходимых для мексиканского буррито, поэтому пришлось импровизировать и самостоятельно вымачивать фасоль, но к тому моменту, когда настало время готовить ужин, она еще не успела достаточно размякнуть. Результаты второй попытки оказались более сносными. Не найдя муки из мацы, которую я собиралась использовать в качестве основы для клецек, я решила вручную растолочь крекеры при помощи ступки и пестика. За самоотверженность, с которой я взялась за эту затею, меня следовало бы наградить каким-нибудь еврейским эквивалентом Нобелевской премии. Это потребовало таких усилий, что я поленилась и вместо настоящего куриного бульона использовала бульонные кубики. Юан тут же задрал нос. По всей видимости, мой старый добрый консервированный суп тем более не выдержал бы испытания.

В конце концов я попробовала приготовить классический американский гамбургер, раздобыв некое подобие булочек с кунжутом. Мне очень повезло, и я отыскала в нашем продуктовом кетчуп. Ну а на десерт я решила преподнести домашнее пирожное брауни с мороженым. На первый взгляд ужин прошел на ура, – правда, той ночью Юану не спалось из-за несварения и переизбытка сахара. По-видимому, американцам эти два недуга не страшны.

Итак, сняв с себя обязанности кухарки на этот вечер, я сидела, предвкушая, когда все будет готово, и всем своим видом старалась изображать невзыскательность, наблюдая, как Юан ставит передо мной хаггис: на тарелке поверх картофельного пюре и кровяной колбасы лежала залитая подливой коричневая масса, внешне сильно напоминающая кашу, которую мне в детстве готовила мама. Я довольно быстро усвоила, что, хотя многие блюда, которые готовил для меня Юан, были мне непривычны (маринованные овощи, хаггис, кровяная колбаса), вместе с тем они странным образом напоминали мне еврейскую кухню (маринованная сельдь, копченый лосось, каша, вареные овощи и картофель в различных вариациях).

Я подцепила вилкой кусочек хаггиса и попробовала. Во рту разлился ореховый вкус сытного мясного блюда. Вкус был приятный, солоноватый и довольно специфический, а консистенция была нежная и грубая одновременно. Каждый раз, поднося вилку ко рту, я чувствовала, как быстро насыщаюсь, будто глотаю густую глинистую массу. Я одолела лишь половину порции, и на лице Юана отразилось разочарование.

Несмотря на привычку к одиночеству, Юан всю неделю был ко мне подчеркнуто внимателен: в промежутках между моими попытками готовил что-нибудь сам, то и дело куда-нибудь меня возил, пополнял запасы дров и делил со мной свой дом. Я не хотела, чтобы он решил, будто я не ценю его усилия по достоинству.

Сделав глубокий вдох, я собралась с силами, пододвинула тарелку поближе и принялась набивать рот остатками ужина, пока не доела все, что было на тарелке.

Юан наклонил голову – его это позабавило.

– Значит, тебе нравится хаггис?

– Очень вкусно, просто мне уже кусок в горло не лезет. – Я положила руку на раздувшийся живот. – Кажется, я наелась на неделю вперед.

Взгляд Юана вдруг затуманился, став задумчивым.

– Знаешь, ты ведь первая женщина, которая по-настоящему живет здесь, ну то есть на постоянной основе.

– Вот как, – ответила я, неловко ерзая на стуле. Мне хотелось знать, не скрывалась ли за словами «на постоянной основе» толика беспокойства.

Юан отпил глоток вина.

– Тебе нравится, что я живу здесь?

– Разумеется, – ответил он, кивая, и тут же встал, убирая со стола мою тарелку. С моей стороны было несправедливо задавать этот вопрос: а что еще мог ответить добрый и вежливый человек?

Я наблюдала, как Юан, высокий и стройный, наклоняется над раковиной, и думала о том, почему я стала первой девушкой, разделившей с ним быт. Может, дело в оторванности от цивилизации? Или в том, что здесь слишком холодно? Может, ему не повезло оказаться в нужном месте в нужное время или не нашлось подходящего человека? А может, все было не так просто и за ширмой его спокойствия пряталось что-то еще?