Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

— Нет, это подлинный документ: рецепт приготовления свинины с капустой.

— Что, прости?

— Свинина с капустой: тушить полтора часа и ни в коем случае не перемешивать.

— Так он сумасшедший?

— Да, хроническая шизофрения с помутнением сознания. Ты разве не заметил? Чему же ты учился в Париже? Гулял с девушками по Латинскому кварталу?

Доктор Эскироль слегка растерялся.

— Ты видел его глаза? — продолжал Эккенер. — А как он мотал головой? Ничего не заметил? Этот парень никогда и рядом не стоял с гитлеровскими молодчиками, и слава богу. Иначе он был бы уже в лаборатории, а человек в белом халате проводил бы эксперименты над его мозгом.

— Поэтому…

— Я нашел ему надежное укрытие. Может быть, его прислали мои университетские друзья. А может, это чистая случайность. Не важно. Он будет таскать баллоны и ящики в наших франкфуртских ангарах, и для него это наилучший вариант.

Эскироль молчал, держа в руке письмо.

— Прости. Я был неправ.

— Мне приходится каждый день выбирать между кровью и честью. Так-то, доктор.

Эккенер поднялся, положил на стол купюру, воткнул в нее кинжал и направился к выходу. Эскироль окликнул его:

— Постой! Когда мы теперь встретимся?

Эккенер притворился удивленным.

— Дав мае, во время посадки на «Гинденбург». Разве это не считается?

И он вышел. На улице его белоснежная грива и кашемировое пальто привлекали всеобщее внимание. Эскироль видел, как Эккенер взмахом руки останавливает поток автомобилей, чтобы пересечь улицу: ни дать ни взять переход Моисея через Красное море.

Эскироль выпил стакан воды и еще несколько минут сидел за столом в раздумьях.

Потом он спросил, откуда можно позвонить, и ему указали на лестницу, ведущую вниз. Десять минут спустя, после борьбы с телефонисткой, с помощью нескольких немецких слов, которые он знал, Эскиролю удалось наконец соединиться с Женевой.

Он попросил к телефону Венсана Вальпа.

— Господин Вальп? Это я, доктор Эскироль. Я в Берлине. Все будет готово к началу мая.

На другом конце провода молчали.

— Вы меня слышите? Мы вылетаем третьего мая из Франкфурта.

Эскироль услышал короткие гудки.

И так было всегда.

В каком бы обличье он ни был — Венсана Вальпа, Виктории или в любом другом — Виктор Волк никогда не говорил по телефону. Он выслушивал и клал трубку.

На лестнице стоял голый по пояс мужчина. На нем были только брюки. Он смотрел на Мадемуазель, которая открыла ему дверь и, казалось, была очень удивлена.

— Иван Иванович дома? — спросил он.

— Нет. А кто вы?

— Когда он вернется?

Мадемуазель не ответила. Он настаивал:

— А его жена дома?

— С тех пор как товарища Уланова здесь нет, она работает на заводе в ночную смену.

Мадемуазель встревожилась, оказавшись среди ночи один на один с этим человеком. Он выглядел заспанным, его руки были безвольно опущены. Она открыла не раздумывая, как только услышала стук в дверь. Каждую минуту она ждала возвращения отца Кости, Зои и Андрея.

— Я ваш сосед со второго этажа, — сообщил мужчина. — Я знаю, что у вас в семье неприятности.

— Не беспокойтесь, спасибо.

И Мадемуазель потянула дверь на себя.

— Постойте! — сказал он и вставил ногу в проем.

— Прошу вас, — возразила Мадемуазель тихо, но твердо, — дети спят.

Она вытолкнула его ногу и захлопнула дверь.

— Откройте! — потребовал он.

— Приходите завтра. Я одна с детьми. Я не имею право никому открывать.

— Подождите, — не унимался он. — Выслушайте меня! Мне только что позвонил Андрей. Он хочет поговорить с отцом. Он перезвонит через несколько минут.

Наступило долгое молчание, и наконец дверь медленно открылась.

— Андрей?

— Сын Уланова. Он иногда посылает письма через нас. Андрей дружил с моим сыном. Он хочет поговорить с отцом.

— Я уже вам сказала, что отца здесь нет.

— Тогда пойдемте со мной. Он перезвонит, чтобы узнать новости.

— Я не знакома с Андреем. Что я ему скажу? Он уехал еще до того, как я попала в этот дом. Я просто живу в его комнате.

— Вы единственная, кто может ему что-то рассказать.

— Но дети… я не могу оставить их одних.

— Они все равно спят.

Мадемуазель вспомнила слова, сказанные отцом Андрея. О том, что их жизни связаны. И что поступки Андрея определяют их судьбу.

Мужчина взял швабру, стоявшую на лестнице, и вставил ее в дверной проем.

— Пойдемте со мной. Дверь останется открытой.