Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

Поэтому Ванго отправился пешком на юг, вдоль моря. Он шел уже много дней, сопровождаемый чайками, забыв о еде и сне. Корка льда хрустела под его ногами. В деревнях дети при встрече с ним пугались.

Глубокой ночью он подошел к подножию скалы Сен-Мишель.

Сильный отлив угнал море за горизонт. Скала возвышалась посреди песчаной отмели, озаренной луной. Вверху вырисовывался шпиль аббатства, черный даже на фоне ночного неба. Ванго поднимался по узким улочкам — одичавший, замерзший. Он подумал: не постучать ли в громадную дверь бенедиктинского аббатства, чтобы попросить приюта, подобно паломнику на пути в небесный град Иерусалим? Но ему стало стыдно. Он не мылся с тех пор, как покинул Нью-Йорк. И не знал, куда должен идти. Он больше походил на опустившегося бродягу, чем на пилигрима. Ванго взобрался на стену и, удерживая равновесие, пошел по крышам. Его тень покачивалась в лунном свете.

Вскарабкавшись по стене монастырской церкви, он отыскал укромный уголок на колокольне и улегся там, вконец измученный, под защитой архангела Михаила.

Ванго казалось, что он теряет рассудок. Он лежал с закрытыми глазами, и ему мерещились какие-то торжественные гимны, пляшущие огни факелов. Он не ощущал холода каменного пола. И едва дышал. Внизу начиналась ночная служба. Вереница монахов с пением вошла в церковь. Ванго чудилось, будто их факелы жгут его изнутри.

У него не было сил пошевелиться. Ему хотелось остаться здесь навеки. Запах ладана одурманивал его. На мгновение Ванго испугался собственного бессилия. Зефиро говорил ему, что нельзя вечно убегать, когда-то все равно придется сделать выбор. Но он гнал от себя любую мысль о сопротивлении. Здесь ему было хорошо, он забыл о своей бесприютности, безвольно сдался холоду и усталости.

Едва рассвело, под шпилем центральной башни закричали чайки. Один из монахов, каменщик, решил подлатать колокольню и взобрался наверх, не обращая внимания на колкую утреннюю изморозь. Там он и обнаружил Ванго.

Зима стояла суровая, и обитатели монастыря поднимались на колокольню очень редко. Сперва монах счел юношу давно умершим. Чего только не заносило сюда ледяным ветром! После сезона штормов у подножия башни находили даже рыб. Может, ветер принес с прибрежной скалы и этого бродягу? Монах накрыл Ванго своим плащом, перекрестил. И тут, на всякий случай коснувшись его запястья, он вдруг нащупал пульс и понял, что юноша жив.

Двое монахов на веревках спустили Ванго в церковь. Его устроили в свободной келье и напоили горячим молоком. Через три дня ему полегчало. Но он не думал о времени — просто наслаждался покоем. Сначала он решил остаться до Рождества, потом до Крещения, потом до Великого поста.

Эти зимние месяцы пролетели так же мгновенно, как пролетает таинственный миг, наступающий сразу после пробуждения. Ванго запомнил лишь одно — ощущение свободы, близкое к тому, что он испытывал в детстве. К нему вернулись силы. Он старался не попадаться на глаза монахам. Каждое утро покидал бухту и шел бродить по берегу, в высоких травах. Он встретил там вороную лошадь и не стал придумывать ей кличку. Ванго самостоятельно, словно первый на свете индеец, научился ездить верхом. Ел он на кухне, ограничиваясь ломтями хлеба с маслом и мидиями. Заходил в море во время прилива, шел против ледяного течения, нырял. А по ночам перелезал через монастырскую стену.

Ванго ждал. Каждый раз он наблюдал за службой снаружи, лежа за витражным окном.

Однажды Ванго увидел сокола, кружившего высоко в небе. Вернувшись в аббатство, он подумал о Мадемуазель, похищенной из-за него, о невидимом монастыре, осиротевшем без Зефиро. Разве брат Марко мог заменить падре? Он подумал о доме. Он знал, что первым делом должен вернуться домой.

Ванго оставил на кухне в коробочке с солью прозрачный сапфир, заплатив тем самым за чудесное спасение, данные ему кров и хлеб с маслом. И пустился в путь. Безымянная лошадь шла за ним до первой деревни, а потом они расстались.

Спустя несколько недель Ванго прибыл в портовый городок Ринелла на юге Салины. Он собирался и дальше двигаться по суше — пройти пешком этот дикий край и перебраться через прибрежные утесы, отделяющие Ринеллу от Поллары, деревушки, в которой прошло его детство.

Мадонну с цыплятами окружили девочки. Она позволила самой младшей взять одного птенчика в руки.

Ванго смотрел на них с пристани. Он подумал о Лауре Вьяджи и ее сестрах. Они росли здесь, дышали сладковатым запахом моря. От них ничего не осталось.