Юрий Щекочихин - Армия жизни

И вот мне кажется, что наша Лига Автостопа — это маленькая модель тех молодежных объединений, которыми занимаетесь вы. Интересно вообще стремление объединяться и как-то себя называть. Одна моя хорошая знакомая, бывший член Лиги (создатель ее, тоже обладающая качествами лидера) и гонщица № 5 (вышла из Лиги из-за хронических ссор с Президентом, «нашла коса на камень»), говорила как-то: «Мы хотим быть чем-то более значительным, чем отдельная личность. Человеку плохо одному. А в компании, не объединенной общим делом, вскоре становится не о чем разговаривать: даже мои ровесники, умные, образованные люди — каждый в отдельности, — собравшись вместе, начинают обсуждать знакомых и кто с кем где пил, чего и сколько…»

А о чем говорилось в Лиге? О маршрутах, о снаряжении, о гонках — все же не так скучно. Хотя, бывает, общее дело есть, а разговоры все равно о том, где, кто и с кем… И, мне кажется, важно не столько дело, сколько объединяющий мотив, позволяющий уважать себя: «Мы — Универсалы, мы не просто так…»

И сделать тут, наверное, ничего нельзя, да и не надо делать. Я не говорю о тех случаях, когда объединяющим мотивом становится что-нибудь вроде фашизма. Тут, я думаю, что если молодой человек уважает своего прошедшего войну деда (или просто знакомого старика), то он поймет, что такое нацизм, почувствует это и никогда не напишет нацистскую гадость на стене. Но есть одна грустная деталь: если орденоносный дед сегодня склочный, скупой, злой и несправедливый старик, хотим мы или не хотим, но внук его уважать не станет. Одного факта участия в войне ему мало. Потому что для подростка война — история, а противный дед — реальность.

Не мне судить и перевоспитывать стариков, я о другом: у меня двое детей, пока что они не умеют ходить, но если я хочу, чтобы они, когда вырастут, не рисовали свастики и не кидались скопом на одного, мне надо будет заслужить их уважение.

Пожалуй, это все, что я хотела вам рассказать.

Елена, 25 лет, Ленинград

И снова четверг, телефонный час. Из разговора с Алексеем, (18 лет, бывший фанат, панк, потом скейтбордист).

— Алексей, твой переход из команды в команду меня очень озадачил. Я думал, что все более постоянно, особенно у фанатов. Расскажи по этапам, как, куда шел. И что где привлекало, и что где отталкивало.

— Первым был фанатизм.

— Какой команды?

— «Динамо» Москва. Причем я очень много слышал о спартаковских фанатах, пришел на стадион, не зная, что есть фанаты каких-то других команд. Смотрю, сидят ребята в бело-голубых шапочках (а я еще с детства болел за «Динамо») и хлопают, кричат. Мне так поправилось!

— Ты, наверное, был тогда в классе восьмом?

— Да. Естественно, мне это понравилось. И после этого матча я стал ходить с ними. Я полностью погрузился в это дело.

— А на выезды ездил?

— Один раз. В Минск. Отталкивало меня то, что очень часто ни за что попадал в милицию.

— Ты долго пробыл фанатом?

— Годик. Причем про панков я узнал очень поздно, хотя они появились довольно рано, просто я на них не обращал внимания. Я полностью был погружен в фанатизм. Знаете, на Пушкинской раньше собирались, а был случай один… Нацисты — слышали про таких?

— Да.

— Ну, были нацисты, пацифисты, панки… Нацисты были против фанатизма, и были такие трагические случаи, когда они двух спартаковских болельщиков повесили на шарфах.

— Алексей, ничего этого не было. Это я точно знаю. Специально выяснял.

— Ну, мы думали, что это было. И естественно, все собрались, уже неважно кто ты, динамовец, или спартаковец, или ЦСКА.

— А панки?

— Нет, я вам объясню, как я познакомился с панками. Все договорились, все фанаты, прийти на Пушкинскую площадь — тогда был день рождения Гитлера, мы знали, что они будут его справлять. Пришли их бить. Там я увидел всего двух нацистов, на них набросились, тут же милиция оцепила все.

— Они что, были со свастикой?

— Понимаете, толпа набросилась на них, милиция оцепила, их увели, я так и не успел разглядеть. Одного я помню. Он был полностью в черном, в черных очках и сбоку свастика.

— И тогда были панки на Пушкинской?

— Да, конечно.

— Они тоже пришли бить нацистов?

— Тогда я не знал, есть там панки или нет. Но я могу сказать, что панки всегда ненавидели нацистов. Может быть, на Западе по-другому, но, по крайней мере у нас, в том обществе, в котором я общался, мы их ненавидели. С того дня я не покончил с фанатизмом, но стал ему меньше уделять внимания. У меня были неприятности в школе, неприятности дома, и в милицию меня вызвали. В общем, со всех сторон на меня набросились. То есть мне было нужно окунуться в какую-нибудь другую атмосферу, чтобы отвлечься от всего, что на меня накинулось.