Юрий Щекочихин - Армия жизни

Такой была исповедь Терехова, которую сидел, слушал, стараясь не пропустить ни одного слова, Лебедев. Потом они молча сидели друг против друга.

Что, разговорчивые пошли наркоманы? Это в нас есть… Ну, надеюсь, вы удовлетворены?

Лебедев.Все ты врешь!..

Терехов.Не понял!..

Лебедев.Ты стал наркоманом в шестнадцать, сейчас тебе двадцать шесть. Ведь так?

Терехов.Допустим.

Лебедев.К сожалению, не тот возраст, двадцать шесть, а не шестнадцать, стаж десять лет. Или ты попал к доктору, которому надо дать Нобелевскую премию, или ты врешь!

Терехов.Нет, вы все-таки занятный тип. Над вами, как над всеми, убежденными в своем знании истины, довлеют стереотипы… Ладно, скажу… Меня спас один доктор.

Лебедев.Фамилия? В какой больнице?

Терехов.Что могут сделать ваши больницы?

Лебедев.Экстрасенс?

Терехов.Нет, старик, доктор — это человек. У меня в жизни была одна везуха. Одна, но какая, старик!.. (Изамолчал.)

Дверь резко распахнулась — и на пороге появилась женщина.

(Ей.) Извините, я вам что-то не так сказал… Я пошутил. Ведь я так шучу! Вы же меня знаете!.. Я обязательно приду. Вы не волнуйтесь.

Женщина.Нет, это будет совсем неформально! Вы увидите! Вы можете задать нашему директору любой вопрос… Любой, Терехов! И вам — ответят. Хоть вы и простой лаборант.

Терехов.Я обязательно задам. Только сейчас придумаю, что…

И вздохнул, когда женщина уже не резко, а аккуратно закрыла дверь.

Вот так всегда… Не хочешь, а что-то делаешь. У вас, наверное, тоже так бывает?

Лебедев.Стараюсь делать то, что хочется.

Терехов.Да ладно уж вам… Хорошо. Включайте вашу шарманку. Есть идея.

Лебедев включает магнитофон.

Десять лет назад шестнадцатилетних наркоманов были единицы, сегодня их — огромное множество. И мальчики и девочки… Они все хотят торчать! Они все сошли с ума! В ход пошла химия, уже берут черт знает что! Количество наркотиков растет в геометрической прогрессии. Сколько еще маленьких безумцев уйдут от мамы, от общества, а вернутся ли они? Поэтому я хочу обратиться к тем, кто еще не вплотную уселся на иглу: прыгайте, пока не поздно! Понимаю, кто уже привык — тому трудно. Меня лечили очень много раз, но толку не было, да и не могло быть, пока я сам не захотел этого. И еще, что я скажу, ребята. Мы жалеем о годах, пролетевших во снах! Вам бесполезно говорить о здоровье — вы его не цените! Но поберегите себя хотя бы для того, что вы называете «любовью»… Ведь очень обидно вам будет, когда и для этой любви, вы окажетесь непригодными… Все! Финиш!

Лебедев выключил магнитофон, убрал его, подошел к двери.

Надо бежать. Политчас-

Лебедев.Спасибо… Еще один вопрос-

Терехов.Вы не знаете наших общественников!

Лебедев.Скажите, как родители могут узнать, что их сын или дочь стали наркоманами?

Терехов.Что, и на вас налетело? То-то вы так нервничаете…

Лебедев.Я человек абсолютно выдержанный. На меня не может налетать. Но я привык знать все. Это у меня профессиональное.

Терехов.Пожалуйста. Если профессиональное. Становятся очень узкие зрачки. Как точечки. Но это уже на определенном этапе… Раздражительность. Тупость какая-то.

Лебедев.Ну, это у них у всех.

Терехов.А главное — руки. Руки… Когда спешишь, волнуешься, то все время попадаешь не туда. Вены исколоты. У вас дочь?

Лебедев.Сын. Но это к нему не относится.

Терехов.Вы можете рассчитывать на меня. Я могу поговорить с вашим сыном. Я могу сказать ему то, что вы сами сказать не догадаетесь!

Лебедев.При чем здесь мой сын?

И снова вошла женщина.

Женщина.Терехов! Уже началось! Там отмечают!

Терехов.Извините, у меня отстают часы. Иду, иду я… (Лебедеву.) Это намного серьезнее, чем вы думаете. Я вам говорю с полной ответственностью.

Дмитрий лежал на диване, уткнувшись лицом вниз. Поднял голову и огляделся, осматривая пространство, будто увидев его впервые.

Дмитрий.Я дома что ли?.. Все. Финиш. (Опускает голову, лежит, вздрагивает всем телом, поднимает голову). Или нет? Это всем так плохо или мне одному? (Встал.) Так… Надо собраться… Не могу. Это что? Это я создан, как птица для полета? Эта голова, эти руки, это тело? Ну, даете. Придурки. Здесь улетишь. До первой заставы. Рука (поднимает руку, смотрит на нее). Вторая рука (поднимает, смотрит). Трясет всего! С меня листья опадают, а через неделю — кора слезет. Вот и останусь… (Молчит.) Кому я нужен? Ну, хоть кому-нибудь! Хотя бы для чего-нибудь! Дерьмо… А что? Дерьмо… (Стоит, закрыв лицо руками.)