Денис Драгунский - Третье лицо [калибрятина]

КАРЕНИН. Дела мои – материя скучная. Да, мой сотрудник господин Стремов взял неприятную манеру слишком досконально выполнять все мои распоряжения. Это порой приводит к печальным результатам. Он хочет тем самым опорочить меня. И это вдобавок ко всем моим неприятностям! Просто бесчувственный подлец и интриган.

ДОЛЛИ. Видите, Алексей Александрович, значит, вы тоже знаете, что такое страдать!

КАРЕНИН. У каждого своего горя достаточно.

ДОЛЛИ. А как страдаю я!

КАРЕНИН. Да-с. Я помню, что вам изменил муж.

ДОЛЛИ. О да! И как ужасно, низко, грязно! С гувернанткой наших детей! Конечно, я уже стара, я увяла и пожухла, а ему только и надо, что молоденьких.

КАРЕНИН. Припоминаю, был большой скандал. В свете даже появился такой мем: «Все смешалось в доме Облонских».

ДОЛЛИ. Не смейтесь надо мной!

КАРЕНИН. Помилуйте, ежели я и смеюсь, то только над вашим скверным супругом.

ДОЛЛИ. Но я простила его! Во имя детей и семьи. Отчего бы вам не простить Анну? У вас ведь сын Сережа, он так тоскует без матери.

КАРЕНИН. Не надо мне подавать советов! Лучше задумайтесь, что моя супруга – родная сестра вашего безнравственного мужа! Нет ли тут чего-то врожденного? Генеалогического, так сказать?

ДОЛЛИ. Но вы же любите Анну!

КАРЕНИН. Пустое! Я всего лишь выполняю обязанности главы семьи.

ДОЛЛИ. Она так прекрасна! Неужели вы не были в нее влюблены хотя бы поначалу?

КАРЕНИН. Влюблен? Ну что вы! Я расскажу вам свою историю. Получив назначение в губернское правление, я обнаружил в этом городе всего один интеллигентный дом. Там меня ласково приняли, часто звали в гости, и я простодушно приходил обедать, не подозревая подвоха.

ДОЛЛИ. Подвоха? О чем вы?

КАРЕНИН. Ах, это старая уловка! Анна жила там на положении бедной родственницы, ей было едва восемнадцать. Ее тетушки сумели меня убедить, что я своими визитами скомпрометировал девушку и теперь обязан как благородный человек на ней жениться. Так что я был вынужден либо уезжать из города, либо делать предложение. Увы, я выбрал последнее.

ДОЛЛИ. Но почему «увы»?

КАРЕНИН. Потому что она изменила мне с господином Вронским! Что он такое, кстати? Расскажите мне!

ДОЛЛИ. Полковник, блестящий офицер. Моложе Анны!

КАРЕНИН. Ха-ха! Вы не находите, что в манерах вашего мужа и моей супруги есть нечто общее? Вашему мужу понадобилась молоденькая гувернантка, а мо- ей супруге – молоденький офицерик!

ДОЛЛИ. Господин Вронский был женихом нашей Кити, то есть моей сестры Екатерины, которая сейчас в малой гостиной объясняется с господином Лёвиным.

КАРЕНИН. Это тот помещик, который занят нравственными исканиями и медвежьей охотой? Мы сидели рядом за обедом.

ДОЛЛИ. Да, это он. Чистейшая, честнейшая, добрейшая душа.

КАРЕНИН. Рад за вашу сестрицу.

ДОЛЛИ. Однако я еще раз умоляю вас: простите Анну!

КАРЕНИН. Оставьте. Я столько пеле – педе – перестрадал ! Одна лишь графиня Лидия Ивановна мне опора! Вы с ней знакомы?

ДОЛЛИ. Милейшая дама.

КАРЕНИН. Вот видите! А вы мне тут все время: Анна, Анна… Кстати, она в последнее время полюбила гулять по железнодорожным платформам…

* * *

…И главное, зритель постоянно в курсе! Я предложила просто искупаться!

вот говорят: «миллениалы, миллениалы…»

Мой приятель рассказывал: июнь, сессия, подготовка к экзаменам. Со своей одногруппницей едут к нему готовиться. Пока дошли от метро до дома, жутко взмокли – жара была под тридцать.

Она говорит:

– Слушай, давай в душ пойдем, сполоснемся? Можно? У тебя полотенце есть чистое, дашь?

Он, в некотором офигении:

– Ну… Да… Вот…

Она:

– Давай вместе купаться, чтоб время не терять!

Он:

– Прямо вместе голые?

– Ну да, да, да! – И раздевается, бежит в ванную, включает воду, становится под душ. – Давай скорее! Ой, какая водичка!

Он тоже раздевается, лезет под душ… и начинает ее, как бы это сказать, пытаться потрогать . А она ему – по рукам, по рукам! И смеется.

– Ты что? Ты же сама предложила! – Он в еще большем офигении.

А она, вылезая из ванны и вытираясь:

– Я предложила принять душ. И все.

– Ну ты даешь! – сказал он.

– И вовсе не даю! – смеется она. – И не собираюсь. Еще раз повторяю: я сказала «искупаться!». А вовсе не «потрахаться»! Пошли, пошли, нечего время терять.

И они пошли готовиться к экзамену.

* * *

Это я к чему? Это я к тому, что в 1969 году, когда родители нынешних так называемых миллениалов были еще, извините за выражение, в жидком виде, наши ровесники – бабушки и дедушки «миллениалов» – уже умели говорить и договариваться обо всем.