Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

– Я с годами к этому пришел. Две хорошие рубашки, джинсы, слаксы, одни туфли, может, еще сандалии.

Двери раздвигаются, и мы выходим на улицу, в зной. Я опускаю на переносицу темные очки.

– Фу-у. Непривычна я к жаре. В Калифорнии прохладнее, по крайней мере, у океана.

– Мне нравится Калифорния, – говорит Хавьер. – Люди дружелюбные.

– Ты там бывал?

– Много раз. – Он тоже прячет глаза за солнцезащитными очками – черными «авиаторами», которые придают ему щегольской вид. – Красиво там. Где ты живешь?

– В Санта-Крузе.

Он морщит лоб.

– Это к югу от Сан-Франциско.

– А-а. И ты после землетрясения все равно осталась там.

– Я никогда не жила дальше шестидесяти миль от больницы, в которой родилась. Калифорнийка до мозга костей.

– И родные твои там же?

– Мама. Сейчас она живет с моим котом.

– Не кот с ней?

– Он боится покидать мой дом, – с тихим смешком отвечаю я, – поэтому она пришла к нему.

– Весьма великодушно с ее стороны.

– Да, – соглашаюсь я, глядя на него.

В глаза мне бросается указатель. Мы дошли до торгового района, который я надеялась найти.

– По-моему, здесь. Сколько у нас времени?

– Сколько потребуется. Мы никуда не торопимся.

– Я хочу походить здесь и поспрашивать.

– Конечно.

Встав в тенечек, я достаю телефон и нахожу кадр, который я пересняла с видео о пожаре в ночном клубе. Показываю его Хавьеру.

– Это твоя сестра?

– Да. – Я смотрю на фото, чувствуя, как меня пробирает нервная дрожь.

– Вы очень разные.

Я фыркаю и тут же жалею об этом: леди подобные звуки не издают.

– Это еще мягко сказано.

Хавьер склоняет набок голову, и в его волнистых волосах переливаются блики света.

– Почему?

– Она миниатюрная. Я – высокая. Она любила (и любит) метафоры, я отдаю предпочтение фактам. – Смотрю на различные магазины. Бутики, по семь платьев одного фасона, висящих в ряд. Трудно представить, чтобы Джози покупала здесь одежду. – Она была абсолютной хиппи. Я – врач. – Дорогой цветочный салон. Несколько ресторанов. – Она была общительной, я – замкнутой. – Я не говорю: «Она была прекрасна, а я – нет», но это и так очевидно. Джози, Дилан и мама были прекрасны. А во мне все видели просто рослую разумную девочку.

Правда, меня это не смущало, честное слово, не считая одного короткого волнительного периода в старших классах, когда я влюбилась в Джеймса. Все остальное время я была рада, что свободна от притязаний красоты. В конце концов, им она добра не принесла.

Мимо идет компания работающих женщин, все в чулках и зауженных книзу юбках. Я в полном замешательстве. Чулки, в такую жару? Я смотрю вслед женщинам, пытаясь вспомнить, когда сама последний раз надевала чулки по какому-нибудь случаю. А носят ли их еще в Америке?

Снова пробегаю глазами витрины. Хавьер ждет.

На мгновение мною овладевают беспокойство, протест, изумление. Зачем я вообще согласилась на эту дурость? И что мне делать, если найду ее? При этой мысли на меня накатывает тошнота.

– Будешь показывать ее фото?

Я делаю глубокий вдох.

– Пожалуй.

Он достает свой телефон и фотографирует кадр на моем экране.

– Я попытаю удачу в магазинах на противоположной стороне, да?

– Конечно.

Он идет через дорогу, а я обхожу бутики и магазины на своей стороне. Пройдя весь ряд, мы встречаемся и вместе приближаемся к итальянскому ресторану, что я отметила на карте. Немного нервничая, я останавливаюсь в нерешительности и просматриваю меню на элегантной стойке. У меня текут слюнки.

– Ух ты, у них есть канноли [18] Канноли – традиционный сицилийский десерт, представляет собой хрустящую вафельную трубочку, начиненную сыром рикоттой с добавлением цукатов и разных сиропов. по-сицилийски.

– Чем сицилийские отличаются от традиционных?

– Они начинены рикоттой, а не кремом. Очень вкусно.

Перед рестораном у стойки возится, готовясь к приему посетителей, высокая опрятная женщина с сияющими медными волосами. По моем приближении она дарит мне лучезарную улыбку.

– Мы еще не открыты для посетителей, но я буду рада забронировать для вас столик.

– Нет, спасибо. Я ищу одного человека.

– О? – Ее ладони по-прежнему лежат на салфетках, которые она складывает.

Я показываю фото сестры на экране телефона.

– Вы видели эту женщину?

Ее лицо разглаживается.

– Да. Она наш постоянный клиент, хотя довольно давно к нам не заглядывала.

В меня словно молния ударила, до того я потрясена. Она жива.