Дэвид Лодж - Думают…

К тому времени я уже вся вспотела и решила принять душ (второй раз за сегодня) и вымыть голову. Одежду (юбку и блузку) тоже пришлось сменить — она казалась слишком нарядной для такого случая (особенно учитывая вымытую голову), так что я решила надеть широкую рубашку и брюки, чтобы выглядеть привлекательно, но не чересчур соблазнительно. Я уверена, что он пришел, чтобы соблазнить меня, и попросил показать дом, для того чтобы изучить местную географию. «Прозондировать почву», как говорят — или раньше говорили — взломщики в старых романах.

«Соблазнять» — тоже старомодное, книжное слово, пригодное для увядающих матрон и несчастных женщин, наподобие Памелы Ричардсона, защищающих свою «добродетель» от посягательств мистера Б., однако я не могу подобрать в нынешней ситуации слова более подходящего. В конце концов, так оно и вышло: он пытался затащить меня в постель, а я противилась соблазну. А соблазн был. Он — первый мужчина, к которому меня влечет после смерти Мартина. Я могу легко представить себя обнаженной в его объятиях, и эта картина не кажется мне смешной или глупой. Случалось, когда я болтала с каким-нибудь мужчиной, алкоголь слегка ударял мне в голову, но как только я понимала, что он пытается затащить меня в постель, я моментально остывала и устремлялась через всю комнату, чтобы поприветствовать какую-нибудь знакомую, или находила любой другой предлог.

Как-то раз я бросила одного немолодого продавца книг с желтыми зубами и волосатыми ушами, который остался стоять с моим бокалом в руке, а сама вышла в туалет и вместо того, чтобы вернуться к нему, схватила пальто и выскочила на улицу, поймала такси и уехала домой, виновато хихикая себе под нос.

После стольких лет моногамного секса с Мартином мне страшно было подумать о том, чтобы начать все сначала с другим, чужим мужчиной. Мы так привыкли друг к другу, прощали друг другу недостатки и знали, что нам нужно. Если у него ослабевала эрекция или я не могла достичь оргазма, мы особо не переживали, зная, что в следующий раз все будет хорошо. Чтобы установились такие отношения, необходимо время, это все равно что выучить новый язык. Что делать голым людям, оказавшимся в одной постели и говорящим на совершенно разных языках? Здесь не помогут даже воспоминания бурной молодости. Эти робкие, пьяные соития на узких диванах общаг вызывают у меня отвращение. Эти ребята… как они быстро кончали и какое разочарование мы испытывали, хотя и не признавались в этом друг другу… Но зато потом, когда взрослеешь, какое чувство освобождения появляется! По крайней мере, узнаёшь наконец, что же такое секс. Мартин был первым и единственным мужчиной, с которым я испытала оргазм. Он был очень чувственным человеком. Когда он бывал в настроении, это читалось в его глазах, в игравшей на губах улыбке. Эту же черту я ощущаю в Ральфе Мессенджере.

Да, у меня был соблазн, тем более что Ральф домогался меня словесно, словно поэт эпохи Возрождения, взывающий к даме своего сердца. Он не пытался поцеловать меня, хотя я думала, что попытается, я почти надеялась, и он знал это и специально этого не делал… Он не поцеловал меня, когда вошел, не набросился на меня, когда мы были наверху, и не попытался завалить меня на диван после обеда. Вел себя, как джентльмен, если не считать одной фразы: «медленно и с удовольствием займемся любовью». Боже, как меня возбуждают эти слова!

А что, если он прав? Может, я зря отказалась от приятного переживания, после которого встала бы свежей и обновленной? На самом деле, мое тело мечтает о том, чтобы его погладили и успокоили. Но я боролась с Мессенджером за свою душу, которой, по его словам, не существует. Не существует бессмертной души, которая будет отвечать перед Богом за свои поступки. «Я допускаю существование „смертной“ души. Это — просто одно из обозначений нашего самосознания». А самосознание — фикция, феномен, сопровождающий деятельность головного мозга. Тогда зачем быть хорошей? Лишать себя удовольствия? «Если нет Бога, то все дозволено», — говорит один из братьев Карамазовых. Правда ли это? Почему же тогда мы не убиваем, не грабим, не насилуем, не обманываем друг друга на каждом шагу? Просто это «в наших интересах», как сказали бы материалисты — мы повышаем собственные шансы на выживание, если следуем правилам жизни в обществе. Цивилизация основана на подавлении, говорил Фрейд. Но только не на подавлении сексуального влечения, возражают безбожники. Не стоит полагать, будто секс ради удовольствия ограничивается лишь моногамными отношениями. Если верить современной прозе, это далеко не так. В ней столько же злости, ревности и горечи, вызванной супружеской неверностью, как и прежде.