Денис Драгунский - Третье лицо

Однажды моему папе позвонил молодой писатель Геннадий Снегирев, автор детских книг о животных. Ну как — молодой? Младше моего папы ровно на двадцать лет. Дело было примерно в 1963 году. Моему папе пятьдесят, Снегиреву тридцать. Так что мой папа звал его Гена, а он папу — дядя Витя. А мне было вовсе двенадцать лет. Вот однажды он звонит папе, и папа мне говорит: поедем в гости к Гене Снегиреву. Ему прислали из Средней Азии какую-то потрясающую закуску, в смысле еду. Деликатес. Никто, говорит, в Москве такого не пробовал.

Папа купил водки и еще кого-то с собой пригласил. Приезжаем.

Пустая, совершенно пустая комната. Намусорено. Кровать, какой-то стол. Очень неуютно. И довольно противный запах — как будто кошками, но не совсем. Мы все расселись на табуреты вокруг стола — нас было всего человек пять, наверное. Гена, мы с папой и еще двое, не помню кто. Кажется, какие-то художники.

Достали из сумок водку. Папа спрашивает:

— Гена! Где же твои деликатесы?

— Сейчас, дядя Витя!

Лезет под кровать и достает оттуда клетку, а в ней копошатся и прыгают какие-то мелкие зверюшки. Вроде мышей, но пушистые и без хвостов.

— Что это?!

— Сирийские золотистые хомячки! — говорит Гена.

Тогда в Москве еще почти не было хомячков, мы просто не знали, что это такое, где их берут и, как говорится, «с чем их едят».

— А что, их едят? — Я даже испугался.

— Еще как! — Гена запустил руку в клетку, достал одного, зажал его в кулаке и произнес, клацая зубами: — Ну, вы наливайте!

— Прекрати! — сказал папа. — Отпусти зверя!

— Тогда нужна закуска, — серьезно ответил Гена.

Папа достал деньги и послал меня за хлебом, колбасой и огурцами.

В общем, молодому писателю просто хотелось выпить. Но мы на него не обиделись, тем более я: мне было очень интересно. Снегирев хотел мне подарить хомяка, но я все-таки отказался.

Безобидных розыгрышей, в которых я сам участвовал, помню два.

Первый — вот такой.

Были у меня друзья, братья-близнецы. Один художник, другой врач. И вот однажды мы с компанией завалились в гости к одной даме, которая очень давно, лет пятнадцать назад, училась в художественной школе вместе с тем из близнецов, который стал художником. С тех пор они не встречались. А мы взяли с собой того, который стал врачом, и внутренне хохотали, когда хозяйка, наморщив лоб, говорила:

— Колька, признайся, что у тебя не так?

— У меня все супер, — говорил он. — Давай лучше выпьем еще.

— Верю, верю! — взмахивала она рукой. — Но какой- то ты не такой…

— В смысле?

— Какой-то усталый, расстроенный… Нет?

— Нет, что ты!

— Ну ладно, — вздыхала она, продолжая в него вглядываться.

Но так ничего и не поняла. И мы ей ничего не рассказали.

Развлекли сами себя; глупое какое-то приключение.

Второй розыгрыш вполне традиционный, несколько раз так было: знакомя двух пожилых людей, мы каждому успевали шепнуть, что его визави туговат на ухо и говорить с ним надо громче и яснее. И забавлялись, глядя, как они очень громко и нарочито отчетливо, скандируя слова, разговаривают друг с другом.

Вовсе не смешно, даже глупо, а вот поди ж ты — нам нравилось.

А третий был довольно скверный, хотя вроде бы ничего страшного. Сейчас это называют «газлайтинг» — попытка убедить своего собеседника, что у него мозги не на месте.

Это было так: в 1985 году я вдруг решил бросить курить.

Бросил. Но продержался недели полторы.

В эти самые дни я оформлял документы для поездки в Болгарию. Там проводился советско-болгарский семинар по драматургии. Меня туда записали, потому что в Софии как раз ставилась моя пьеса.

Я ходил по разным инстанциям, собирал подписи на характеристику, потом в райком на выездную комиссию и все прочее. Это были еще советские времена.

Со мной вместе должен был ехать еще один драматург. Старше меня лет на десять или даже больше. Тихий такой человек. Худой и прокуренный. Мы с ним вместе ходили по этим инстанциям. И все время выходили покурить.

И вот я вдруг взял да и бросил курить. Резко. Вчера курил, а сегодня — всё, завязано.

Он мне говорит:

— Пойдем покурим.

— Да нет, я не курю.

— Как это? — говорит он. — Ты что?

— А что тут такого? Я некурящий.

Он как закричит:

— Что ты из меня дурака делаешь? Ты же вчера со мной курил вот на этом крылечке! Хочешь сказать, что я совсем уже псих?

— Не волнуйся, — говорю, — успокойся, при чем тут псих. Ну спутал меня с кем-то, бывает. Мы ж с тобой только три дня знакомы. А я никогда не курил, вот поверишь ли, даже не пробовал ни разу.