Денис Драгунский - Третье лицо

Вернулся в гостиницу. На рецепции сидела Надя. Она вздрогнула и опустила глаза. Он подошел, увидел ее поспешно приглаженные волосы, протянул руку, поправил прядку, вылезающую пружинкой.

— Экие у тебя петухи торчат! Ай-ай-ай!

— А что такого? — Она посмотрела ему в глаза. — Я знаю, что вы знаете. Ну и пожалуйста. Я взрослый самостоятельный человек. Я взрослая свободная женщина, ясно вам?

— Слушай, взрослая женщина, — начал он, доставая из кармана бумажник, — а выпиши-ка ты мне номер, одноместный, с хорошей кроватью, за наличный расчет. А то у вас тут такие койки страшные, матрасы как булыжником набиты…

— Пожалуйста, — сказала она. — Сейчас. Паспорт давайте. Ладно, не надо, я данные с той карточки перепишу. На сколько вам?

— До конца заезда.

— Платим сейчас или при выезде?

— Да один черт! — зашептал Николай, схватив ее за руку, притянув к себе, целуя ее пальцы и запястье. — Я люблю тебя, девочка, чудо мое. Мне наплевать, что ты только что была с этим другом… Я тебя обожаю. Ты прекрасная. Ты красивая. Ты смелая. Он анекдотики травит, а я тебя люблю. Ты хоть знаешь, что это слово значит?

Он зашел к ней за стойку рецепции, обнял. Целуя ее шею, плечи, грудь и ниже, опустился перед ней на колени. Уткнулся лицом в низ ее живота, заскрежетал зубами: «Люблю!»

Потом поднялся. Сказал:

— Ключ! Пойдем!

— Через час, — шепнула она, подавая ему ключ. — У меня в восемь смена кончается.

Через день Иван сказал ему на обеде:

— Вот ты на меня дуешься, а ведь это я должен обижаться. А вот я не обижаюсь! Больше того скажу: я ее сегодня утром встретил, и… и все у нас было хорошо. Мне кажется, я ее люблю. Почти как ты. Или даже сильнее. Но неважно. Да, а теперь, значит, твоя очередь. Все честно. Но я вот думаю: чего это мы с тобой в очереди стоим? Это скучно. Давай попробуем, выражаясь по-ученому, не сукцессивно, а симультанно. Понимаешь? Не последовательно, а одновременно, а? Молодые красивые мужики, чего нам друг друга стесняться? А она вообще потрясающая. Давай у тебя в номере? У тебя же кровать большая-пребольшая, она мне сказала.

— Она сказала? — изумился Николай.

— Да, да, да, она сказала! — покивал Иван. — Сама сказала. Чувствуешь?

— Какие-то у тебя стремные затеи.

— Я с ней договорюсь, — пообещал Иван. — Ты, главное, сам не стремайся. Нормальные затеи. Тебе понравится. Уверяю. Или ты первый раз будешь, так сказать, в коллективе?

— Да нет, ты что! — сказал Николай. — Сто раз! Давай, жду с нетерпением.

Ну, конечно, не сто раз, но раз десять уж точно. Но все эти разы были по пьяному делу с какими-то шлюшками, но вот так, чтобы с девушкой, в которую он искренне и нежно влюбился… Ужас. Но, наверное, судьба.

— Ну и как, попрощался? — спросил Николай Алексеевич.

— Да. Взглянул на забор, на окна. Конечно, не заходил. Что я, сумасшедший? Может, она там и не работает вовсе. Мне просто нужно было в последний раз увидеть этот дом. Мне скоро шестьдесят, друг мой дорогой. У меня много было всего. Был мал, был велик, и бабы меня любили, и я их. Но это была самая лучшая женщина в моей жизни. Всем — смехом своим, радостью, взглядом, голосом, телом своим бесподобным и даже тем, что она нам с тобой, прости за выражение, одновременно в одной постели давала. Давала нам, дарила свою ласку и любовь, — уточнил он. — А ты уж, наверное, забыл ее?

Николай Алексеевич вместо ответа заметил:

— А ты, брат, лирик!

— Подвезти до города? — спросил Иван Сергеевич, поднимаясь со скамейки. — Меня шофер ждет. Тут, два шага, у пассажа.

— Спасибо! Не надо. Ну, удачи тебе в Неметчине. Erfolg!

— Danke!

Они коротко обнялись.

На рецепции сидела темноволосая, чернобровая красивая женщина, похожая на цыганку, с темным пушком на верхней губе и вдоль щек, с большими грудями под красной кофточкой .

— Давно здесь работаете? — спросил он.

— Давно, Николай Алексеевич!

— Надежда! Ты? — сказал он, в упор глядя на нее. — Сколько лет мы не видались?

— Двадцать два года, Николай Алексеевич. Мне сейчас ровно сорок, а вам под шестьдесят, думаю?

— Вроде этого. Боже мой, как странно! Ты замужем?

— Нет. И не была.

— Почему? При такой красоте замуж не вышла?

— Не могла я этого сделать. Помните, как я вас любила?

— Мы же на «ты»!

— Вас обоих, — сказала она. — Тебя и Ваню. Ивана Сергеевича, кажется. Так его звали?

— Так, так, — сказал он, покраснев и нахмурясь. — Все проходит, моя хорошая. Любовь и молодость, всё!