Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

— Не говорили… — зашептала женщина. — Всего неделю тому назад в лесу, за станцией, нашли таксиста с тяжелейшими увечьями, и все из-за каких-то шести рублей — шофер только-только заступил в свою смену, а в прошлом месяце одного сбросили с железнодорожного моста, прямо под поезд…

Таавета вдруг охватила апатия, он решил, что правильнее всего будет вернуться на вокзал, и уже протянул было руку, чтобы взять паспорт, но администратор оказалась проворнее.

— Ну, голубчик, поглядим, кто вы такой, — пробормотала она и принялась сама заполнять регистрационный бланк. Похоже, что здесь все друг друга подозревают, с раздражением подумал Таавет, и ему вспомнилось, как однажды он попал с расстройством желудка в инфекционную больницу и, посчитав, что все его соседи по палате больны дизентерией, раз десять в день мыл руки: после того, как прикасался к ручке двери, после того, как дотрагивался до тумбочки, и даже после того, как брал в руки газету, а когда ему предлагали сигарету, он не решался взять ее… Точно так же, догадывался он, соседи по палате подозревали и его.

Очутившись наконец в номере отеля и уже сидя на кровати, Таавет, как ни странно, не испытал никакой радости… «Руно златое все ж не наша цель…» — неслось над головой Таавета из репродуктора, черно-белого ящика, на котором вместо рычажка регулятора громкости светлел лишь металлический стержень, видимо, рычажок взял себе на память кто-то из постояльцев, но Таавет, который был не в ладах с техникой, опасался, что если он повернет стержень, то его, упаси бог, еще ударит током… «Мы, капитаны, победили моря глубину, чтобы добыть селедку и треску, — пел баритон, — мы для того всегда в пути, чтоб больше рыбы привезти…» Через некоторое время фраза повторилась, но на этот раз у баритона получилось лучше, не с таким нажимом, и Таавет повторил ее, все еще не решаясь выключить ящик.

Душевные волнения последних дней вымотали ему нервы, он вздохнул, словно хотел вздохом стряхнуть внутреннее напряжение, не дававшее ему по ночам спать, затем лег на кровать, закрыл глаза и несколько минут лежал неподвижно… Я опьянел от взгляда твоего, смела моя надежда, мы встретимся с тобою вновь, светла моя надежда, мы встретимся с тобою вновь… «Черт», — выругался Таавет… «Нас разлучили дальние дороги…»

Недолго думая, Таавет надел на руку кожаную перчатку и повернул стержень — «смелая надежда» канула в вечность. Теперь не мешало бы снять пальто и повесить его на вешалку, подумал Таавет, и если я хочу хорошо отдохнуть, то лечь под простыню. Но он лишь снял ботинки и ослабил узел галстука, потому что желание как можно скорее уснуть тут же заставило его снова растянуться на постели.

Он увидел себя возвращающимся с работы домой, открывающим дверь и восклицающим: «Здравствуй, это я!» Слушающим тишину. Сидящим у окна в сумрачном пустом доме до тех пор, пока не сгустятся краски на вечернем небе. Ни голосов, ни шагов, ни звуков. Впереди длинная суббота и воскресенье… Тогда он решается, понимая, что других возможностей нет, поспешно вытаскивает из портфеля какие-то папки, книги, они рассыпаются по столу, вместо них в портфель укладываются полотенце, мыло, бритвенный прибор, зубная щетка, крахмальная сорочка и, непонятно для чего, три галстука; он гасит свет, проверяет, не оставил ли он включенной электроплиту, запирает дверь и вспоминает, что вроде бы оставил где-то дымящуюся сигарету — однако нет; он снова запирает дверь, замечает на улице свободное такси, решает, что это добрый знак, и просит отвезти себя на вокзал. До отхода поезда остается еще полчаса, он идет в буфет, берет три жаренных в масле пирожка и стакан кофе. Кофе нестерпимо горячий, обжигает язык. Съев один пирожок, он заворачивает остальные в бумагу и выходит на освещенную платформу, лица у людей голубовато-белые, чемоданы тяжелые, многих провожают, молодежь поет — песня на польском языке; внезапно его охватывает волнение, он бежит к своему вагону, садится и смотрит в окно и, когда наконец поезд трогается, чувствует, что ему тоже хочется запеть. Он движется вместе с поездом, все движутся вместе с поездом, мимо окон проплывают огни домов, семьи собрались в кучку, люди заняты вечерними хлопотами, дома редеют, он вспоминает, как летом ехал этим же поездом, за окнами было еще светло и сидящий напротив него мальчик, глядя в окошко, сказал: «Посмотри, мама, там скелет какого-то большого зверя». Таавет, сидевший лицом по направлению движения поезда, не увидел скелета, но когда через несколько дней он ехал обратно, то заметил его в канаве, тянувшейся вдоль железнодорожного полотна: похоже, что это был лось, кости белели на солнце…