Тоомас Винт - Возвращение [романы, новеллы]

Они прихлебывают вино, мало-помалу в комнате воцаряется гнетущая тишина, словно им не о чем говорить, да ведь и впрямь не о чем; сумерки сгущаются, Вилге зажигает верхнюю лампу, бледный свет усугубляет и без того неприютное чувство. Из последней поездки за границу на соревнования Лембит привез Вилге халат, она достает его из шкафа и демонстрирует Леопольду:

— Гляди, какой легкий!

Леопольд проводит пальцами по простеганному нейлону и говорит, что вещь замечательная, Вилге засовывает халат обратно в пакет и прячет в шкаф (интересно, почему она его не носит!). Они выкуривают еще по сигарете, затем Леопольд встает — пора уходить.

— Послушай, куда ты, ведь ты отлично можешь переночевать в своей комнате, — неожиданно предлагает Вилге.

— Не знаю… — тянет Леопольд, он в самом деле не испытывает ни малейшего желания возвращаться в тесную конуру, и соблазн остаться велик.

— Или тебя ждет какая-нибудь девица? — игриво спрашивает Вилге.

— А что — мысль неплохая, мне б только спать завалиться, ничего другого я сейчас не хочу, — говорит Леопольд, и Вилге уходит стелить ему постель. Теперь, когда никуда не надо больше идти, его начинает клонить ко сну, он расслабляется и думает лишь о чистых прохладных простынях.

И вот он в бывшей своей комнате, гасит свет и настежь распахивает окно. Воздух, похоже, не стал прохладнее, в этом году жара не спадает и поздним вечером. Откуда-то несет дымком — этот неповторимый запах становится своеобразным символом весны: уничтожение вместе с волнующим ожиданием нового. А вспаханная земля, лопающиеся почки, только-только начинающие распускаться листья? И этот миг неповторим, когда он высовывается из окна второго этажа и внезапно не может вспомнить, есть ли вообще запах у весенних цветов — крокусов, подснежников, перелесок с их похожими на восковые листочками. Он мог бы сейчас спуститься вниз, присесть на корточки у грядки и понюхать, но понимает: цветы уже спят, закрыв лепестки, в ожидании утреннего солнца.

А вот простыни пахнут. Леопольд раздевается, складывает одежду на спинку стула и ложится. Ему хотелось бы уснуть, но глаза блуждают по комнате. За долгие годы здесь ничего не изменилось. Стерильное необжитое помещение, куда Вилге заходит разве лишь для того, чтобы стереть пыль. Комната школьника: письменный стол, два стула, книжная полка, кушетка и стена со встроенными шкафами. Письменный стол все тот же, за ним он начиная с первого класса готовил уроки — он мог бы выдвинуть средний ящик и увидеть нацарапанное чернилами имя СИРЬЕ. Брат поддразнивал его, думая, что Сирье это его одноклассница, толстушка, и никто не догадывался, что Сирье женщина, которой он на деньги, данные ему на билет в кино, тайком покупал и носил альпийские фиалки.

Рядом с письменным столом полупустая книжная полка — учебники, тетради и даже дневники с замечаниями и отметками, никто не удосужился выкинуть этот хлам, хоть он и являлся свидетельством знаний, полученных человеком, в данном случае — Леопольдом. За стеной находится точно такая же комната брата, вероятно, и она заброшена, отвергнута и никто ею не пользуется. Семья, видимо, живет только на нижнем этаже, и лишь когда Арно начнет ходить в школу, ему будет выделена отдельная комната. Леопольд невольно думает о том, как благополучно и надежно протекает детство его сводного брата. У отца словно две совершенно разные жизни. И сам он сейчас как будто совсем другой человек.

Сон внезапно улетучился. Через стены или через пол доносится приглушенная музыка — одинокая женщина в одиночестве смотрит телевизор — истории о том, как люди любят, воюют, умирают, интригуют, ненавидят, разъезжают в роскошных машинах или побираются на углах улиц. На миг Леопольду приходит в голову, а не одеться ли ему и не спуститься ли, чтобы вместе с Вилге тупо уставиться на экран, но он отбрасывает эту мысль — пришлось бы что-то говорить, создавать иллюзию общения, а это чересчур обременительно. Да и чем плохо ему в этой комнате! Он снова, спустя долгое время ощущает вокруг себя воздух, стены не давят на него, как там, в его похожей на шкаф комнате, где ему постоянно, как и герою одного из рассказов Эдгара По, кажется, что надвигающиеся стены ежеминутно грозят низвергнуть тебя в страшную пропасть. Привыкнуть можно ко всему, даже самые незавидные условия можно научиться воспринимать спокойно, но только до тех пор, пока тебе не посчастливится хоть разок вырваться из них. Тогда начинаются удручающие сопоставления. Появляется ожесточение. А ведь он должен быть счастлив, что у него есть место, где он может работать, и постель, где он может спать.