Хелен Расселл - Привет, викинги! [Неожиданное путешествие в мир, где отсутствует Wi-Fi, гель для душа и жизнь по расписанию] [litres]

– Итак, вот как куют железо, – пыхтит Магнус.

– Понятно. А… э-мм… сколько нам его потребуется для меча? – спрашивает Мелисса.

Магнус поворачивается и резко отвечает:

– Вы меч не делаете.

– Не делаем?

– Нет! – Он смеется. Прямо ей в лицо. И трясет головой, словно вопрос Мелиссы был просто «очень смешным», а затем как бы предлагает компромисс: – Большинство учеников начинает с гвоздя.

– С гвоздя? – Мелиссу это не впечатлило. – Значит, мы делаем гвоздь ? В «день оружия»?

– Да. Чтобы научиться делать мечи, требуются годы.

– Понятно. А вы сколько этим занимаетесь?

– Годы , – отвечает он.

Мелисса принимает самый надутый вид, на какой способна, и даже Марго выглядит немного расстроенной. Триша же занята тем, что уклоняется от россыпи искр, похожей на искры от нескольких петард, а я осознаю, что в глубине души тоже обеспокоена тем, что мне не позволят воплотить мою фантазию в духе «Зены – королевы воинов».

– Я делаю этот гвоздь не по своей прихоти, знаете ли! – отрывисто рявкает Магнус, похлопывая по своей бороде, в которую залетела искра.

«Если кому-то и требуются сварочные маски, то это хипстерам», – размышляю я.

Магнус продолжает ворчать и раздувать меха. Этим утром он пребывает в каком-то странном настроении, и даже попытки Триши подольститься и короткие шорты Марго не способны расшевелить его. Как и было сказано, ковка гвоздя занимает «чертовски много времени», по словам Триши, и посреди этого процесса она заявляет, что ей требуется перерыв. Поэтому мы по взаимному согласию решаем устроить ранний обед. Тут Магнус извиняется и неожиданно проворно убегает в лес.

Мы подчищаем припасы – вчерашнюю соленую селедку и хлеб, который не кажется таким уж черствым после прожарки, – а затем продолжаем сидеть на месте, готовые к ожидающим нас «невероятным событиям», пока Триша не замечает, что наш предводитель отсутствует уж слишком долго.

Поскольку часы среди нас есть только у Мелиссы, то она говорит, что дает ему еще пять минут. («Нельзя торопить испражнение», – утверждает она, словно переиначивая известный припев Дайаны Росс).

Магнус, по всей видимости, забыв о каких бы то ни было торопящих его внешних факторах, не возвращается и через пять минут. Но где-то на шестой минуте, как сообщает нам Мелисса, до нас доносится странный сдавленный звук.

«Пожалуйста, пусть это только не будет дикое животное, – молюсь я мысленно. – Только лишь бы Магнус не подумал, что раз мы с аппетитом сожрали селедку, то теперь ему можно поймать белку, или принести в жертву разбрасывающую какашки овцу, или сразиться с енотовидной собакой или волком…»

– О-оооо-х, – раздается стон, на этот раз более высоким тоном, похожим на сирену.

– Магнус? – Марго выглядит озабоченной. – Может, нам стоит пойти посмотреть, как он там?

– Человек отвечает на зов природы, – говорит Триша. – Думаю, он заслуживает некоторой приватности.

– Аргххххх! – довольно отчетливо раздается очередной стон.

– С другой стороны…

Мы находимся как раз в разгаре спора шепотом о том, что делать дальше, как в поле зрения появляется Магнус с приспущенными шароварами, не скрывающими ничего из того, что могут продемонстрировать викинги. Он немного покачивается, а потом медленно кренится в одну сторону. Мы пассивно наблюдаем, в уверенности, что он самостоятельно выпрямится, пока он не преодолевает критический угол, и тут мы одновременно вскакиваем на ноги.

– Он падает в обморок! Сейчас упадет! – комментирует Триша, пока Мелисса делает достойный восхищения рывок, чтобы спасти его, но ее обгоняет спринтерша-Марго.

Марго подхватывает Магнуса в воздухе, пока он не ударился черепом об особенно угловатый камень. И тут он теряет контроль над своими внутренностями…

– Вот… – Марго пытается удержать его и одновременно отклониться как можно дальше от экскрементов. – …незадача!

– Ты хотела сказать «говно», – грубо поправляет ее Триша, пока мы все созерцаем нашего некогда великого предводителя.

Багрянец переполз с одной его щеки на другую, и теперь он выглядит как подросток, страдающий от сурового приступа акне. К тому же он заметно задыхается. Потом его рвет. Из его глотки извергается поток вязкой жидкости, в основном розовато-лилового цвета, с вкраплениями ранее добытой зелени.

Испытывая отвращение, но опасаясь, что сейчас настал как раз тот самый момент, когда должна вмешаться женщина, хранящая в своем багажнике четыре «вечные» хозяйственные сумки, я произношу фразу, которую репетировала лет с семнадцати: