Лидия Сычёва - Мёд жизни [litres]

Села я на диван к Машеньке. Говорю бугаям: мол, я – такая-то, пришла с инспекцией к семье, попавшей в трудную жизненную ситуацию. А вы кто?

Одному на вид лет сорок, другому около тридцати. Оба в Москве работают вахтами в охране, приехали домой со смены. Зашли к Даше в гости.

– Понятно, – говорю. – Ну, я подожду, когда вы нагоститесь.

Бугаи гмыкнули. Но спорить не стали, ударно допили бутылку и ушли, урча. Как псы, у которых из-под носа сахарную кость выдернули.

Даша бросилась объясняться:

– Они мне денег пообещали на продукты дать…

Меня такое зло взяло! Еле сдержалась, чтобы не заорать.

– Вы хоть понимаете, что превращаетесь в обыкновенную шалашовку?! Куда катимся?..

– А что я могу?! Я через день, с восьми утра до двенадцати ночи, работала в кафе «Нарцисс» уборщицей и официанткой, мне заплатили четыре тысячи за месяц. Машеньку из детсада забирала троюродная тётка. А потом ей огород сажать, она сказала – я не могу. И я бросила работу, чтобы детсад не потерять. Теперь у частника полы мою утром и вечером в магазине «Рассвет» – зарплата две тысячи. С отца много не возьмёшь – у него своя семья!.. Как мне надоела эта нищета, хоть в петлю лезь!.. – и началась истерика. Даша матом гнёт, рыдает, по комнатёнке мечется.

Кое-как я её утихомирила, устаканила, а у самой в душе такая смута, если б у меня в руках в тот момент была сила, я бы точно отчаянный поступок совершила: теракт или революцию. Чувствую, что участвую в какой-то гадости, и ничего поделать не могу!.. Дитё это, Машенька, глазёнками небесными таращится, окно немытое с грязным тюлем, пустая бутылка «Путинки» под столом, и я с гуманитарной помощью в сумках а-ля «челнок» и с «нравственными ценностями» от патриарха Кирилла!.. Ужас.

Ладно, говорю, в четверг поедем в приют, готовьтесь. И ушла.

Дома напилась валерьянки – шесть таблеток – только после этого «заморозилась», утишилась. Господи, думаю, зачем Ты нас мучаешь?! Какой в этом смысл и для кого?!

В четверг скрепя сердце прихожу я на улицу Мира. Вижу, что тряпки наши в дело пошли: Машенька обряжена в сарафан длинный, через плечо у неё сумка дамская висит «от кутюр», на голове тюрбан из шарфа накрученный. Даша в джинсиках, в кофточке – тихая и грустная.

Звоню в соцслужбу: мол, так и так, мы готовы ехать, присылайте кабриолет.

Прибыл за нами водитель Василь Потапыч на «буханке». Погрузили мы скарб и отправились в невесёлый путь. Дорогой я втолковывала Машеньке: мол, поживёшь в детском садике немножко, а мама тебя потом заберёт.

Богоугодное заведение располагалось на отшибе Кипрян. С пригорка открывался печальный вид на остовы молочно-товарной фермы ушедшего в небытие колхоза «Большевик» и заросший густым борщевиком лужок.

И вот наступает волнительный момент. Встречают нас чин чином аж пять человек из богаделенки: мордатая баба, начальник приюта, медсестра в маске на пол-лица, психолог с башней-начёсом на голове, логопед с куклой-неваляшкой в руках, завхоз-мужик в синем халате (муж мордатой бабы). Листают «дело» на Машеньку. И вдруг строго говорят: «Ой, а мы вас взять не можем! Мамочка не все бумажки собрала!»

Немая сцена. Но длилась недолго – Даша впала в истерику, стала кричать:

– Мне её кормить нечем!..

А сытые морды запели:

– Мы не имеем права вас принять, по закону действуем.

Если бы у меня в тот миг был автомат Калашникова, я бы его приставила к животу и как в фильмах про фашистов – «Та-та-та-та» – дала бы очередь и расстреляла бы этих пресыщенных курв, сидящих на бюджете и ворующих у приютских детей продукты!.. (У меня знакомая поваром работает, она в курсе махинаций.) Эх-х!.. Перед кем вздумали власть показывать – перед сиротами беззащитными!.. Вы бы попробовали главе Кипрян что-нибудь вякнуть, который весь городишко в собственность оформил!..

Но я не стала ругаться и буйствовать, а мысленно сосчитала до десяти, как советуют психотерапевты успешным людям, и с ледяным спокойствием говорю им:

– У вас есть изолятор. Положите туда ребёнка, дообследуйте, и будут бумажки в ажуре. А если вы отказываетесь, то прошу предоставить мне документ. Если чего с девочкой случится – голодный обморок, например, или судороги – это под вашу личную ответственность, я свою миссию выполнила.

Ну, они труханули «личной ответственности» и Машеньку, скрипя зубами, оформили.

Едем мы назад с Потапычем, человеком труда, который, естественно, нас поддержал в этой сваре, и настроение в нашем небольшом коллективе подавленное, как после похорон. А Даша утешает нас, делится планами: