Тимур Ильясов - Обыкновенная трагедия

Дни превращались в недели, недели в месяцы, но Мария не различала движения времени, воспринимая каждый новый день как повторение предыдущего. Она вроде и не жила больше, не чувствовала, не радовалась, не переживала, даже почти не выходила без особой причины на улицу, словно погребя себя в душных стенах своего нового дома. Воспоминания также не тревожили ее. Мысли о матери, брате, о покинутом поселке и о мужчине, которого любила, только лишь слабыми импульсами проходили в ее сознании, почти не беспокоя ее. Словно превратилась она в некую неодушевленную куклу, которая выполняла ряд запрограммированных действий без воли изменить их ход.

Все утро и половину дня она спала в своей каморке. Ближе к вечеру приходили клиенты, для которых она делала все, что те желали. Когда глубоко за полночь ее смена заканчивалась, она не помнила ничего, кроме смутного мельтешения тел, размытых пятен похотливых лиц и неясного отголоска мужских голосов, из которых нельзя были различить и слова. Она засыпала немедленно после того, как закрывала глаза и никогда не видела сновидений. На следующий день все начиналось снова.

Когда клиенты предлагали ей выпить, она никогда не отказывалась, а вскоре стала просила сама. Тогда наступали редкие минуты, когда ей казалось, что пустота внутри нее становилась не такой плотной, и она могла снова ощущать себя живой. Но прозрение это быстро иссякало, и со временем ей нужно было все больше алкоголя, чтобы вновь испытать это ощущение.

Несмотря на курение, выпивку и многочисленные контакты, ребенок внутри нее продолжал расти. Когда живот стал достаточно большим, что скрывать беременность было невозможно, Мария подумала, что клиенты более не захотят ее. Но, к удивлению, ее популярность только возросла. Были ночи, когда она обслуживала до десятка мужчин, многие из которых приходили к ней только по причине ее беременности. Марии же было все равно. Она даже желала, чтобы ей делали больно, провоцируя мужчин на агрессию. Может быть, думала она, нежеланный плод, наконец, оборвется и выйдет из нее. Но, несмотря на старания, беременность продолжалась без прерываний.

В этот солнечный весенний день она решилась выйти наружу, чтобы купить сигарет на мелочь, оставленную одним из клиентов. Когда она шла по улице к перекрестку, Мария увидела пышную свадебную процессию из нескольких роскошных, громко сигналящих автомобилей. Девушка остановилась, сбитая с толку и застигнутая врасплох увиденным. Машины с шумом проезжали мимо нее, окатывая волнами громкой музыки. Окна в автомобилях были широко раскрыты и в каждом виднелись улыбающиеся лица. Когда с ней поравнялась главная машина — длинный белый лимузин, украшенный бантами и лентами, она увидела его. Мария замерла на месте, подавившись собственным вздохом. Ей показалось, что молния прогрохотала над ее головой. Это был ее мужчина. Она видела его лишь мгновение, но узнала его без ошибки. Мужчина смотрел вперед и улыбался, вероятно, невесте, сидевшей рядом в глубине автомобиля.

— Он не заметил меня…, даже если и заметил, то точно не узнал бы…, это хорошо…, к чему это для него сейчас…, — сказала она себе.

Неожиданно для себя Мария заплакала. Она сделала над собой усилие и постаралась прекратить плакать, но не смогла. Потом она одним резким движением руки смахнула влагу с лица и улыбнулась, провожая взглядом удаляющуюся в лабиринте улиц процессию.

— Будь счастлив, любимый…, — прошептала она, закрыла глаза и представила, как целует его.

И тут она ощутила, как внутри нее словно прорвало гигантскую плотину и мощные потоки чувств, долго сдерживаемые и теперь вырвавшиеся наружу, прорвались на ссохшуюся пустыню ее души. Она вдруг с ослепительной ясностью осознала, какое ничтожество собой представляет. Брошенная, беременная, бездомная и презренная проститутка с алкогольной зависимостью, курящая сигарету на скамейке автобусной остановки, в то время, когда ее нутро разрывают схватки приближающихся родов.

Ее тело принялось мелко дрожать от клокотавших в ней эмоций. Презрение к себе сменила обида: на мать, на тетку, на подругу и на любимого мужчину за то, что они позволили случиться тому, что случилось. Она вдруг захотела погнаться вслед тому лимузину, вытащить мужчину из салона и вернуть его обратно от той девушки, на которой он решил жениться. Но этот порыв исчез также внезапно, как появился. Обида сменилась тоской, такой сильной, что душевная боль от нее заглушала физическую. Она страстно, мучительно захотела прекратить кошмар, в котором она оказалась, выскочить из себя самой, забыться и пропасть в никуда. Взглянув на поток автомобилей, ревущий по улице, она снова подумала о самоубийстве.