Юлия Друнина - Избранные произведения в 2 томах. Т. 2. Стихотворения 1970–1980; Проза 1966–1979

Мне сообщили, что Алиску вообще не подсадят к корсаку, поскольку «фактом своего присутствия она сорвет всю дрессуру».

Вот тебе и на! Зачем же тогда я затеяла эту канитель с переселением из Петушков? Только для того, чтобы Алиска сменила просторную клетку на тесную?

В полной растерянности возвратилась я к Алиске. Ее не было на месте – унесли на эту самую «дрессуру».

Дождавшись ее возвращения – в специальной переносной клетушке, – я спросила юную дрессировщицу, берет ли она уже Алиску на руки?

– А зачем? – равнодушно ответила девушка вопросом на вопрос. – Я этого и не буду никогда делать.

Из дальнейшего разговора с ней я поняла, что понятие «ручная» и «дрессированная» вовсе не одно и то же. А раньше я допускала, что ручная лиса может и не быть дрессированной, но не предполагала, что дрессированная может не быть ручной.

Оказывается, может. От нее добиваются желаемых действий чисто механическим путем, путем создания условных рефлексов: дернула, например, зубами за веревочку, получай награду – кусочек мяса.

Но, должно быть, моя Алиска ничего не знала о теории условных рефлексов: хотела бы я посмотреть, как добьется от нее чего-либо человек, которого она не любит, которому не доверяет! А первый и необходимый признак ее доверия – разрешение брать себя на руки.

И затем, процесс обучения четвероногих актеров построен, в основном, на подкупе. А одна из доминирующих и, на мой взгляд, привлекательнейших черт Алиски – неподкупность.

Мне стало ясно, что и театральной звезды из нее не получится.

Но допустим, что Алиску и заставят сделать тот или иной трюк – жизнь ее не станет от этого менее грустной и одинокой. Люди не стремились установить с Алиской душевный контакт. По-своему они, возможно, были правы: звериный театр существовал и без этого.

Домой я пришла расстроенная. Мы снова оказались у разбитого корыта.

А тут еще мой грипп перешел в воспаление легких, и почти месяц выпал у меня из жизни.

Разумеется, мой первый после болезни визит «в свет» был визитом в Уголок Дурова.

С волнением втягивала я в еще покалывающие легкие острый запах зверинца. Слегка кружилась голова – то ли от слабости, то ли от весеннего дурмана.

В поисках Алиски я долго бродила между клетками по грязному подтаявшему снегу.

– Идемте, я покажу вам вашу корсачиху, – позвала меня юная дрессировщица.

Внешне Алиска мало изменилась. Разве что немного похудела да вылиняла. Но внутренне… Сказка про грустный опыт доктора Моро подходила к финалу. В клетке лежал угрюмый и какой-то погасший зверек. Он был только корсаком, попавшим в неволю, и никем больше. В нем ничего не осталось от Личности, от ни на кого не похожей Алиски. Все контакты между ней и мною были порваны. По-моему, Алиска даже не узнала меня.

Впрочем, в последнем я все-таки ошибалась. Когда, не надеясь на успех, а так, на всякий случай, я протянула Алиске сквозь прутья свой указательный палец, она, вспомнив что-то, осторожно взяла его в зубы и подержала несколько мгновений.

Потом Алиска ушла в свой домик и больше уже не показывалась. Лежала, наверное, прижав ушки во второй «комнате» и думала что-нибудь, вроде: «И ты, Брут!»

Эпизода с пальцем мои нервы уже не выдержали. К великому своему стыду, я, на глазах у несколько даже смущенной таким взрывом чувств юной дрессировщицы, разревелась, как девчонка. Только немного возьму себя в руки, опять обжигает воспоминание об Алискиной ласке и о том, как потом, словно опомнившись, она повернулась и ушла в свой домишко… А тут еще, как на грех, и носовой платок куда-то задевался!

Такой, донельзя зареванной и несчастной, меня застал Алексей – мы с ним назначили свидание около Алискиной клетки. Сначала он испугался – что случилось? – а потом, поняв все, решительно сказал: скоро лето, что мешает нам поселить ее на даче? А там видно будет: И возьми, пожалуйста, мой носовой платок…

Я рассказываю об Алиске, а на планете гремят военные бури и взрывы классовых боев.

На грозном глобальном фоне – хрупкий силуэт маленькой степной лисички с ножками «иксом». Стоит ли писать о ней, не слишком ли это камерно?..

Человек всегда остается человеком. Всегда живы в нем и благодарная любовь к природе, и чувство прекрасного, и рыцарские чувства – желание защитить того, кто нуждается в защите.

А если порой Человек и забывает о своей человеческой сущности – горе ему.