Юлия Друнина - Избранные произведения в 2 томах. Т. 2. Стихотворения 1970–1980; Проза 1966–1979

Стихи, стихи!
Самозабвенно слушать
И под дождем
Умеет вас народ.

Нет, никогда моей России душу
Благоразумный запад не поймет!

Я сказала плачущей:
– Синьора!
Не могу ли чем-нибудь помочь? –
А она:
– Убили Альдо Моро! –
И ушла, не оглянувшись, прочь.

Мраморные ангелы парили,
Плыли в небо храмов корабли.
Люди шли на площадь Синьории,
По призыву сердца люди шли.

Штор тяжелых опускались веки, –
Магазины слепли, как от слез.
Под ссутулившимся Понте Веккьо
Арно траурные воды нес.

И за Арно полыхали горы,
Вспышки солнца били по глазам.
В тех горах когда-то Альдо Моро
Воевал в отряде партизан.

Потому Флоренцией влюбленной
В древние соборы и дворцы,
Плыли партизанские знамена,
Шли Сопротивления бойцы.

Рядом с ними – молодые лица,
Изваяла скорбь их, высек гнев.
И шедевры гениев в Уффици
Перед ними сникли, побледнев.

Молча небо ангелы корили,
И, не чуя под собой земли,
Люди шли на площадь Синьории,
Как судьба – неотвратимо – шли.

Шли плечом к плечу, ладонь к ладони.
И сквозь плотную завесу лет
Долго кроткая мадонна Донни
Им молитвенно смотрела вслед…

Под ногами
Асфальта паркетная гладь,
Даже клочья тумана
Стерильны, как вата, –
Чисто, словно в больнице.
По правде сказать,
Было мне в Копенгагене
Чуть скучновато.

Славен датский народ,
Честь и слава ему! –
Моряки, рыбаки,
Ветра храбрые дети…
Что ж не по сердцу мне?
И сама не пойму! –
Может, то, Что к Русалочке [3]
Ходят лишь дети?
И грустит на скале,
Над каналом, одна,
Та бедняга,
В которую я влюблена?
И что Гамлет
Здесь смех вызывает –
Не боль,
Что дворец в Эльсиноре
Лишь приманка туристов?..
Почему же так часто
Кончают с собой
В этой славной стране,
До стерильности чистой?..

Утраты и обиды есть у всех,
Да вот тебе поболее досталось!
Однако так же твой раскатист смех
И добрых глаз не тронула усталость.

Жизнь многих гнет.
Однако ясно мне –
Таких, как ты,
Не бросить на колени.
Недаром подрастало на войне
Матросова и Зои поколенье!

Как приветлив ты!
Как суров!
Здесь слились,
Словно хохот с плачем,
Европейская
Бледная кровь
С азиатской –
Густой, горячей.

Потому у детей твоих
Отблеск древних костров
Во взгляде…
Вечерок комариный тих –
Наработался ветер
За день.

Я едва ли
Сюда вернусь,
Хоть вернуться
И обещала…
Отчего же
Такая грусть –
Иль по свету
Носило мало?

Иль давно
Не в новинку мне
Встречи,
Речи
И расставанья?..
Вижу дождик в Перми
Во сне,
А не крымского дня
Сиянье.
И студенческий стройотряд,
И буксующие дороги…

Знать, колдуют,
Зовя назад,
Деревянные пермские боги…

Запыхавшийся теплоход
Бороздит терпеливо Каму.
Солнце сутками напролет
В карауле стоит упрямо.
Знала солнце погорячей,
Но скупая дороже ласка…
Белых обморочных ночей
Бередящая душу сказка!
С берегов Берендеев лес
К нам мохнатые тянет руки.
Даже МАЗы на Пермской ГРЭС
Мне о скорой твердят разлуке.
И кричит теплоход в ночи:
«Вам лететь в Москву спозаранку!»
Словно имя сестры звучит
Слово ласковое – «Добрянка».
Позабуду ли Керчев-град –
Плавность барж,
Катеров мельканье?
И как в запани бревна спят,
Крокодильими трясь боками?
И уральских красавиц стать,
И спокойную стать Урала?

Соликамская соль, видать,
Мне сегодня в глаза попала…

Генералы, штабисты, подвиньтесь,
Чтоб окопники были видны…
Ванька-взводный –
Малюсенький винтик
В исполинской махине войны.

Что бои,
Что окопная мука? –
Он солдат, он привык ко всему.
Лишь к смертям не привык,
Потому как,
Умирая, тянулись к нему.

Все тянулись к нему
За защитой,
Для бойцов Ванька-взводный был бог –
Бог в пилоточке, на ухо сбитой,
В сапогах, отслуживших свой срок.

Что герой, он и сам-то не ведал:
«Мол, воюю, служу, как должон».
Сделал больше других для Победы,
Был за день до Победы сражен…