Тоомас Винт - История со счастливым концом

Воздух был необычайно теплым, почти полное безветрие наводило на мысль, что впавший в нерешительность ветер нащупывает направление, тыркаясь то в одну, то в другую сторону света. И вообще ветерок в этот день напоминал неопределившегося политика, который так и не нажимает на кнопку голосования. Мы тоже довольно долго колебались и взвешивали варианты. В результате решили в этот день удить на озере и прикормить рыбные места, зато на следующий день — если, конечно, не поднимется сильный ветер, — решено было идти на окуня в море, а в третий день на утренней зорьке проверить, как сработают прикормленные места на озере. Ну, а там — в город. К мониторам компьютеров.

На рыбалке наивысшее наслаждение мне доставляют моменты, когда под плеск весел или урчание мотора приближается место ловли, когда в воду сбрасывается приманка и налаживается снасть. Тогда еще все впереди и все может быть — и настоящий жор, и извивающаяся на крючке рыбина твоей мечты. Первые же минуты ловли изобличают реальность: поплавок неподвижно стоит на воде, а в душу все настойчивее вползает уныние. Пытаешься, конечно, внушить себе, что позже выкроить время на рыбалку уже не удастся. Что четыре часа на воде сравнимы с тупыми выходными с их потугами расслабиться, валяясь на диване и уставившись в телевизор. Но уговоры не помогают. Душа хочет зрелищ. Соучастия в игре и добычи. Душа жаждет отчаянной схватки с большой рыбой, которая борется за свою жизнь, и неописуемой радости победы, когда рыбина бьется на дне лодки.

Но бывает, что рыба не берет, хоть ты тресни и как ни крути. Чего нет, того нет.

— Небось, подойдет, — говорит Влади. Разбивает о поверхность воды шарики с прикормкой. Меняет оснастку и для приманки насаживает на крючок какие-то диковинки.

Я тоже верю, что рыба подойдет, не сразу, конечно, так, через полчасика. Слышал собственными ушами, как на лодочной пристани пожизненные старые рыбаки обсуждали между собой: «Да, этот Влади выловит рыбу и там, где ее отродясь не бывало…»

Рыбная ловля — особая наука. Я долго не хотел этого признавать. Привычно ловил на толстую леску, большой крючок и жирного червяка. Считал, что в тонкостях не нуждаюсь, я хочу поймать крупную рыбу, но при этом, когда Влади таскал линей и лещей, мне приходилось довольствоваться несколькими окунями. Настал день, когда терпение мое иссякло, и я зашагал в ногу со временем. Невероятно, но с того дня рыбалка превратилась в увлекательнейшее занятие.

Однако на этот раз возбуждением и не пахло.

Я спросил:

— Так что же приключилось с твоими одноклассниками?

Влади не откликнулся, его пальцы с удивительной ловкостью затягивали в узелок тончайшую, почти невидимую леску на миниатюрном крючочке — значит, что-то с оснасткой было еще не так, как положено, еще не идеально. Улыбнувшись, я скользнул взглядом по отличному снаряжению, лежащему в лодке. Его много, потянет не на одну тысячу. Вспомнилось, как в детстве вырезанным в молодом осиннике удилищем с грузилом из пробки удалось в речке Вяэна вытащить килограммовую форель, и мой рот еще больше растягивается в улыбке. Помню, как в советское время, когда ничего достать было невозможно, некоторые мужики форсили на рыбалке добытыми из-под полы или привезенными из-за бугра снастями и насадками. Это время уже начинает забываться, с годами оно кажется все невероятнее и анекдотичнее. Но в каком-то смысле и красивее.

— После этих похорон меня не оставляет жутковатое чувство, что в нашей малюсенькой Эстонии ровным счетом ничто не может оставаться в секрете, — наконец заговорил Влади, краем глаза ни на миг не упуская из вида едва заметную над водой антенну поплавка.

— Кто-то разматывает клубок с одного конца, кто-то тянет за другую ниточку, и в конечном итоге участникам события остается лишь лелеять надежду, что тайна будет похоронена вместе с ними. Но ведь не будет. Каждый знает какую-то деталь, а все вместе знают все. Одноклассника хоронили в Тарту, на похороны приехали трое бывших соучеников. Зато на следующий день одноклассницу провожали уже двенадцать человек. Довольно прилично. Но тут сильно пахло сенсацией. После похорон мы посидели несколько часов вместе, ну и размотали эту кажущуюся запутанной историю, или, вернее будет сказать, мы сложили ее из отдельных кусочков. Так что теперь история готова и кто-нибудь из литераторов мог бы придать ей достойные вид и форму, — разжигая мое любопытство, рассказывал Влади.

Уже в следующее мгновение я подумал, а почему тогда он сам не напишет эту историю, но тут же с горечью сообразил, что если у человека туго со временем, он не может тратить его на занятия столь неприбыльным ремеслом, как литература.