Анна Бру - Панк-хроники советских времен

В то время, как я думала о бобинах, «Мерседесах» и КГБ, я вдруг увидела чёрную легковую машину, медленно ползущую по улице. Это был «Мерседес»! Машина затормозила около меня у остановки. За рулём сидел человек в шляпе. Окно пассажирского сиденья машины было открыто, хотя было холодно. Остальные окна были тёмные, непроницаемые. На пассажирском сиденье лежал фотоаппарат. Водитель сказал, что он может подбросить меня поближе к дому. Я насторожилась.

— Нет, — сказала я, — спасибо.

Тогда он вдруг спросил:

— Ты подруга Шкоды?

Я уклонилась от ответа. Тогда он сказал, что он друг семьи Шкоды и что он немеревается посетить их прямо сейчас.

— Отец её дома? — внезапно спросил он.

Я опять не ответила. Человек в шляпе казался приветливым, но тот факт, что он сидел за рулём чёрного Мерседеса и задавал мне вопросы об отце Шкоды, было странным и подозрительным.

Кто ездит на «Мерседесе» в Стране Советов? Я отступила от машины подальше.

— Что это у тебя под мышкой? — спросил человек в шляпе.

«Беги!» — скомандовал мне внутренний голос. Вместо ответа я развернулась и побежала на другую сторону дороги через сквер, который разделял улицу на два противоположенных направления. Я пробежала примерно шестьдесят метров и обернулась. Машина продолжала стоять у остановки на противоположенной стороне улицы. Не оглядываясь, я устремилась в глубину дворов между жилыми домами пока не прибежала домой.

У нас в гостях была моя тётка Нина Мак-Маевская, двоюродная сетра моего отца. Она была женой одного из функционеров Мосфильма. Мой отец оживлённо дискутировал о символике и значении книги Габриеля Гарсии Маркеса «Сто лет одиночества».

Я подскочила к телефону. Подняв трубку, я собралась позвонить Шкоде, но не позвонила. «Её телефон скорей всего прослушивается!» С ужасом я припомнила разговор с человеком в шляпе, мне вдруг стало ясно, что отец Шкоды был в опасности. Адреналин нёсся по моим артериям, приказывая мне дейсто-вавть немедленно. Я оставила пластинку на сундуке и как ошпаренная выбежала из квартиры. Я побежала назад к Шкоде. Я слышала, как тетка Нина кричала:

— Куда ты? Чаю? А что это в газете?

Подбегая к дому Шкоды, я увидела издалека машину скорой помощи у подъезда, которая разворачивалась, прежде чем унестись в неизвестнось. «Мерседес» был всё ещё запаркован около газона. В нём никого не было. Я остановилась. Человек в шляпе должен быть где-то поблизости. Я оглянулась. Он стоял прямо за моей спиной. Его глаза были холодные, колючие, недоброжелательные.

— Ну что? — спросил он.

Я стала пятиться. Он попытался меня схватить, но я увернулась. Я стала метаться из стороны в сторону, чтобы он меня не поймал. Отступая, я увидела, как Шкодина сестра вышла из подъезда, потом Шкода с какой-то женщиной. Они заметили, что человек в шляпе пытался меня поймать. Они остановились и тем самым отвлекли его внимание. В это время я уже была на другой стороне улицы.

Когда я вернулась домой, тётка спросила, куда я бегала? Отец тоже вопросительно смотрел на меня.

— Я забыла кошелёк на лавочке, — выпалила я.

На следующий день Шкода не пришла в школу. Говорили, что у её отца был сердечный приступ. Он умер через два дня в больнице.

Прошло почти две недели, прежде чем Шкода наконец появилась в школе. Шёл апрель. В садах Москвы зацветала сирень. Директор школы известил Шкоду, что она исключена за неуспеваемость. С тех пор я её больше не видела.

Между тем в советской школе дебаты насчёт западной музыки становились всё горячее и горячее. Мой друг Володя Марков открыто признался перед всеми, что его любимая песня была «Get Back» и что «Шкода Топсотх» была крутая и он до сих пор в неё влюблён. Во втроник он пришёл в школу с чёрной повязкой на рукве школьного пиджака. Его друг и сосед по пятиэтажке Миша Колесов покончил с собой. Его исключили из школы за преклонение перед Западом и за то, что он слушал “Rolling Stones” и “T-Rex”, которые считалась «анти-общественной музыкой». Директор нашей школы Иннокентий Петрович Мыльников по кличке Мыло назвал джаз на одном из комсомольских собраний обезьяньей музыкой. Некоторые из нас вслух возмутились. Шёпот пробежал по рядам. Учитель географии, член партии и алкоголик Андрей Степанович Черных зашикал, буравя всех своими остекленевшими преданными коммунизму глазами. Я ему искренне сочувствовала. Он учил нас экономической географии капиталистического мира, никогда не посетив ни одной из стран, о которых он говорил.