Надежда Михайловна - Дорога в никуда (СИ)

И задумалась:

— А сама-то она смогла бы его так сильно полюбить?

И не было у неё ответа на этот вопрос. На третий день она затосковала по Демиду, настороженно вглядывалась в его следы, истово просила теперь только у Бога, чтобы не начался снегопад, и вернулся побыстрее Демид.

Он появился только к вечеру пятого дня, когда Маринка уже вся извелась. Учуял его, конечно, Мик, заскулил и начал рваться на улицу, Маринка быстренько оделась и выскочила вслед за Миком, бегом побежала к появившемуся из-за поворота Демиду. Тот обивался от прыгающего на него Мика, а Маринка не добежав нескольких шагов, остановилась, прижав руки к груди.

— Демид, наконец-то!

— Ага, заждались меня? — улыбнулся Демид, — Я тоже переживал, как вы тут?

— Да нормально, только скучно и тревожно, если честно.

— Ну все, теперь до весны никуда не пойду!!

Демид весь вечер не знал, как лучше сказать Маринке про сына, понимая, что она точно будет рыдать-решил подождать до утра.

Вместе разобрали продукты, Маринка порадовалась мандаринам и конфетам, гирляндам и немногочисленным елочным игрушкам.

— Демид, я как ребенок рада, наверное, для всех нас Новый год — это всегда елка, игрушки, мандарины и подарки с конфетами.

Утром все было как всегда, потом Демид отдал Маринке распечатку передачи, сделанную Файзуллой на принтере.

— Марин, тут вот про твоего сына, я буду на улице, ты наверняка одна захочешь это прочитать.

У Маринки затряслись руки, она без сил опустилась на топчан.

— Дда, я хочу одна…

Демид кивнул, и они с Миком вышли во двор. Демид рубил какие-то сучья, Маринка боялась… боялась начать смотреть эти черно-белые листочки… потом судорожно вздохнула и взяла первый — на принтере лицо отца было старым, он сильно похудел, она подумала, что это от краски в принтере, начала читать…

На третьем листке она споткнулась, с фотографии на неё глядел испуганный, зажавшийся сын!!

— Мамочка, мамочка моя, родименькая, мамочка!! — захлебывалась слезами Маринка. — Сынок, живой, увижу ли я тебя хоть когда-нибудь??

Она уже не рыдала, она выла жуткой раненой волчицей…

Мик заскулил и рванулся к двери, Демид поспешно бросив топор, побежал в дом — Маринка, стоя на коленях на полу, зареванная, растрепанная, не видя и не слыша ничего, выла на одной ноте.

— Марин, Марина?? — тряс её за плечо Демид. — Марина!

Пришлось влепить ей пощечину, она икнула и с недоумением подняла опухшие глаза на него.

— Ззачем?

— Извини, надо! Ложись-ка! — Демид помог ей подняться с пола, уложил на топчан, накапал в кружку капель, подержал кружку — Маринка не могла её уцепить, трясло всю.

Осторожно укрыл её одеялом:

— Поспи немного!

— Демид! — Маринка вцепилась в его руку клещом. — Не уходи, не уходиии, — она опять заревела.

— Марин, ну что ты так, жив твой ребенок, дошли они с другом до Киргизии, нашлись добрые люди, помогли, привезли их в Москву. А там отец твой возле них трясется, эта передача помогла — мальчишек разлучать не стали, они теперь как братья стали, дальше есть их последние фотки. Это я у Лидии Костаревой увидел и тоже распечатал.

— Гггдеее?

— Сейчас. — Демид пошуршал листочками. — Вот, смотри!

На фото два улыбающихся пацана, обнявшись, стояли на катке. Маринка, как слепая, гладила рукой по листку.

— Нет, не забирай!

Она так и уснула, положив на подушку рядом со щекой этот листок. Спала, судорожно всхлипывая и вздрагивая во сне.

Демид огорченно качал головой — и не сказать было нельзя, и вот какая истерика случилась. Проснулась Маринка к вечеру, вялая, поникшая. Попросила Демида прочитать все, она не смогла, он негромко, часто останавливаясь, прочитал ей про передачу, сказал, что пошарился по страничкам Лидии, Натальи, её дочки.

— У ребят одна на двоих страничка есть, вот смотри, я все фотки у них отсканировал.

Опухшая, зареванная Маринка судорожно вздохнула:

— Так хорошо с одной стороны, что он, что его… — она всхлипнула.

Демид тут же всучил ей кружку с пустырником.

— Выпей все!!

Она повсхлипывала, потом опять долго смотрела на своего резко выросшего Петьку с таким новым необычным взглядом…

— Какая же я сууука!!

— Марин, нет ни одного человека, чтобы был идеальным и ни разу не напортачил, самое главное — они живы, учатся, живут с дедом и бабулю себе приобрели. Видишь же, пацаны веселые, все у них утряслось. Не плачь, доживем до весны и будем думать, как тебя отсюда выцарапывать на Родину.

Он приобнял её за плечи, она, уткнувшись носом ему в грудь, сказала: