Надежда Михайловна - Дорога в никуда (СИ)

— А браслет?..

— Да я же давно за вами слежу, у Светки в друзьях есть, под женским именем, она поделилась — написала под фоткой своей в красивом прикиде — «буду свидетелем у подруги стародавней..», ну я пошарился по другим, понял, что ты замуж пойдешь — позлился сперва… Как это, ты и чужой мужик?? Потом вот с оказией и переслал, думал, что догадаетесь.

— Догадались, я прорыдала весь вечер, только вот боялась поверить, вдруг этот браслет у кого-то с тех пор… лежит.

— А братец что сказал?

— Брат ни секунды не сомневался: сразу же сказал — жив!

— Андрюха, — вздохнул Лешка, — как мне его не хватает!!

— Сын, а что этот Казимирович, так и остался без?

— Мам, ты меня плохо знаешь. Я теперь сгоряча ничего не делаю, все продуманно и просчитано бывает. Вернулся бумеранг к нему, через тринадцать лет, но достал я его, за себя и за Лешку. Михалецкий, он камешки наши, естественно, прибрал, до поры до времени, мы бесследно исчезли — времена, сама помнишь, лихие были. Ну, он, вроде как, хороший, как уж все обставил — не знаю, да и не интересовался сильно. Все устаканилось, он года через три отошел от дел, в Америке обосновался — бизнес, то, сё, женился там, как бы на богатой, в гору пошел, вилла, всякие другие прибамбасы… А я незаметно так вышел на него, он же вроде чистый, не прятался, а китайцы, они и в Африке — китайцы. Вот и понаблюдал я за ним с их помощью… А потом так незаметно, по капельке, до нужных людей стала просачиваться кой какая информация… всплыли те камешки, мои и Лешкины, умные люди посчитали — просчитали все доходы, приданное жены, которого не было ну и… Мы с Лешкой реабилитированы, посмертно, как вон после Сталинских репрессий.

— О, Лешка, ты историю стал знать?

— Мам, я теперь много чего знаю, родина на расстоянии, она, знаешь, как дорога становится. Я понимаю, ты хоть так не говорила, но считала, что я и внешне, и внутри чистый папандер, но ни фига. Ваша с Андрюхой ехидность и умение со смехом принимать все неприятности, они и во мне проявились, так что, Лидия Сергеевна, я — твой сын, оказывается, внутри.

— Сын, ты мой сын, горюшко горькое, вы оба все на свете для меня. И что, теперь тебе можно домой ехать?

— Можно, мам, собирался вот летом на разведку смотаться, посмотреть, что и как. А Марк твой уже сказал — работать на север пристроит, а Арсю с вами.

— Марк, он у нас… не поверишь, незаменимым стал в короткое время. Андрюшку с первого дня сыном зовет. Сразу сказал — твои дети — и мои тоже, два интригана, свадьбы вон устроили, а мы и не в курсе с Катюшкой были.

— Какая она, мам? Не внешне?

— Знаешь, сын, самое главное — Андрюшку любит, вся в нем, а для меня это основное. Сам же знаешь, как мы жили, папандер весь в друзьях — вино и домино.

— Рад за братика, он у нас парняга справедливый. Мам, безумно хочу его обнять и боюсь… ведь не подпустит к себе, пока рожу не начистит, когда в гневе он сначала бьет, потом слушает.

— Лешка ты мой, Лешка!

— Мам, сама всегда говоришь, за одного битого…

— А этот Казимирович что же?

— Мам, что про дерьмо вспоминать, достали его, не позавидуешь ему, остался с голым задом.

— Жаль, — кровожадно протянула Лида, — надо бы тоже на свалку…

— Мам, там все впереди, те, кому он нагадил в свое время, на приличную сумму камешков-то везли, такое не забывают, там какие-то ещё непонятки — исчезновения вылезли, так что… Отлились наши слезы.

Пришли Марк с Арсюшкой.

— Бабушка, бабушка, посмотри, что мы накупили, а дед Марк сказал… — затараторил внук.

Дед, поставив объемныйе пакеты, сказал:

— Ну, Лидуша, и внук у нас с тобой — хоть сейчас переводчиком устраивай с китайского на русский.

Лешка заулыбался, услышав эти слова.

— Да рос-то с китайчатами, и школа китайская, русский только со мной и моими друзьями, иногда предложения неправильно строит, но пишет и читает на родном языке неплохо.

— Пап, дедушка сказал, мы в Россию поедем? Насовсем?

— Ну, если ты хочешь?

— Бабушка, я у тебя с дедом стану жить? И дядя Андрей приедет на меня посмотреть?

— Дядя Андрей прибежит, а не приедет! — улыбнулась Лида.

— Бабушка, ты почему опять плачешь?

— От радости, Арсюня.

— От радости — радуются и скакают, а не плачут.

Мальчишку интересовало все про далекую Россию, про маленького папу, про дядю Андрея, который оказывается самый настоящий офицер и умеет стрелять, про снег, который долго лежит, особенно там, где дедушка Марк работал.

Лешка молча сидел и долго-долго рассматривал фотографию счастливого Андрюхи, держащего на руках свою жену, он просто завис на этой фотке, Арся вертелся под рукой: