Надежда Михайловна - Дорога в никуда (СИ)

А Коля даже в церковь зашел, постоял у какой-то понравившейся ему иконы седого старца, как умел попросил за пацанов, спасибо сказал, что второго внука ему послали, поставил свечек — бабки, там работающие, подсказали, кому, а на выходе поинтересовался, чья икона этого старца.

— Николай Чудотворец это!

Коля аж крякнул, развернулся и опять подошел:

— Тезка, не за себя прошу, пусть у моих пацанов жизнь наладится. Они по малолетству уже жуткие испытания прошли!

Пацанам вон как в деревне нравится, на речку смотались — там деревенские расчистили участок под каток, гоняют шайбу с утра. Эти два от нетерпения подпрыгивают, ждут каникулы, коньки есть, в понедельник договорились идти прикупить клюшки…

Дед полюбил ходить с ними по выходным прогуляться. Иной раз даже в кино ходили, сейчас же приладились каждый выходной — умные люди сделали в небольшом помещении ДК зал ретро-фильмов. И по выходным, днем, постоянно были фильмы-сказки, зал был полный, и взрослые с не меньшим восторгом смотрели их. Вот и Коля молодел душой, но боялся он, ох как боялся, что «двинет кони-сыграет в ящик» раньше времени, пацаны-то небольшие, а больше никого и нет у них.

— Шура — да, но она чужестранка, да и возраст у неё, эх, дурища Маринка, куда тебя понесло? А ещё надо с класснухой поговорить, Валику сложно дается русский язык, баб Шура, она молодчина, но в русском тоже не очень, да и Коля учился на трояки. А пацан в математике твердую пятерку имеет, память хорошая, все предметы на четыре-пять, а русский никак… Петька вон смеется одну корову замучился говорить как надо писать, пишет упорно «карова». Классная посоветует репетитора нормального. Пацан твердо сказал — выучится на мента, чтобы всю сволочню… Мать вон никогда не вспоминает, морщится так, если спросишь что. Моя-то хоть про Петьку не забывала, а у Валерки, знать, совсем безмозглая была.

Послышалось топанье — сонный взъерошенный Валик пошлепал в туалет.

— Надо будет его по весне до ума довести, — подумал Коля.

— Дед, ты чего не спишь?

— Да вот, задумался!

Валик ловко подсел к нему, привалился к боку, а Колю затопила щемящая нежность, обнял своего внука, и так хорошо сиделось им. Валик, уже засыпая у него под боком, пробормотал:

— Дед, а ты у меня самый лучший!

Дед вздохнул.

— И вы у меня тоже!!

Четверть закончили неплохо. Лидуня с Марком принесли мужикам билеты на елку в Кремль, Валик даже не поверил сначала, потом скакал от радости, подарили мужикам на Новый год по куртке, теплые такие, навороченные. Коля заворчал было, но Марк спокойно так сказал:

— Мальчишки нам не чужие, отстань!

Новый год встретили в деревне, конечно же — пускали салюты, как без этого, баба Шура — трусиха на улицу не пошла, боязливо смотрела в окошко, дед с пацанами пошлялись по оживленной в новогоднюю ночь деревне, потом спали долго, потом пацаны убежали на речку.

А баба Шура ругалась, мешая русские и таджикские слова.

— Такой красавис дом и савсем бросать? Идиёты!

— Шур, ты не ворчи, потеплеет, все сделаем: пересушим все, где чего подкрасим, огород распашем, не бухти.

Второго завалился Шурик — он постоянно забегал, посмеиваясь:

— Я для пацанов типа старшего брата!

— А кто против-то?

Приволок подарки под елочку всем. А Шухрона разревелась, ей и внуки, и Коля уже подарили под елочку-пацаны по красивому переднику, один в ромашках-васильках-маках, второй с хохломским рисунком. Коля два теплых халата, а Шурик привез красивую жилетку, меховую.

— Ну чего ты, баба Шура, ревешь? — уговаривал её Валик. — Все же хорошо.

— Ай, не было у меня такого в жизни давно, чтобы нужна я кому-то была.

— Сейчас-то нам всем нужна, не рыдай, потом опять капли вонючие пить будешь!

Съездили в Москву, Марк ещё и Натальиной внучке билет достал, восторгу было море, после Москвы переночевали дома — поздно приехали. И опять были в деревне заполненные дни, выпал снег, и оба, отодвинув деда старательно расчищали дорожки, и свои, и соседским старикам помогли. Откопали старые Петькины санки и лихо катались на них с небольших бугров, носились, как оглашенные, на льду. Баба Шура, как мышка, шуршала в избе. И уже на последнем дню заметил Коля, что дом-то ожил. И ездили теперь каждый выходной, то Коля иногда один, иной раз с пацанами, то Шурик — протапливали, убирали снег, а Коля даже зажмуривался, представляя, как весной и летом его замучает Шура — уже сейчас на подоконниках начали появляться горшки-плошки с чем-то, типа перцев.