Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

– Джиджи, ты мне нравишься. И ничто этого не изменит.

Его слова обволакивают меня, как теплое одеяло.

– Джиджи? – доносится со стороны двери. Мы оборачиваемся. Одна из крысят нерешительно к нам подходит. Ее маленький пучок похож на шоколадный кексик. Она кланяется и протягивает мне коробочку с пирожными.

– Это тебе.

– Спасибо. Но, право, не стоило. Как тебя зовут?

– Маргарет. Но это не от меня. Комендант попросил передать.

– Хорошо, спасибо.

Забираю коробочку из ее крохотных рук. Интересно, от кого это.

Девочка уходит, а я развязываю ленту на коробке. Алек кладет подбородок мне на плечо.

– Это от тебя?

Улыбаюсь ему. То, что нужно после такого тяжелого признания. Он будто бы знал.

– Нет. Я ничего не посылал.

Чувствую себя странно, когда вытаскиваю записку, прикрепленную ко дну. Переворачиваю.

Для твоего сердечка – пусть продолжает биться.

Не дай-то боже ему остановиться.

Предупреждаю: все секреты во тьме будут раскрыты.

Что до твоего, пусть пока будет зарыто.

Выбрасываю карточку и открываю коробку. Внутри – печенье в форме сердца, пришпиленное к липкой картонке. Вокруг него – дохлые тараканы. Я отшвыриваю коробку на пол. Визжу от страха, а потом кричу от гнева и вскакиваю. Убегаю в коридор. Алек – следом, он тоже в ярости. Я не слышу, что он пытается мне сказать. Девочки выглядывают из других студий.

– Кто мне это передал? – Я трясу пустой коробкой. – Кто решил надо мной подшутить?

Они останавливаются и смотрят на меня как на сумасшедшую. Может, так оно и есть. Я слышу, как кровь приливает к голове, как стучит сердце. Алек пытается увести меня обратно в студию, но я не могу перестать кричать.

– Кто? Кто это сделал?

Девчонки шепчутся между собой. Называют меня безумной. Параноиком. Они уходят, а я продолжаю кричать, пока мои колени не подкашиваются и я не падаю на пол.

– Джиджи. – Алек поднимает меня. – Они просто издеваются. Так уже было с Кэсси.

Меня трясет. Кажется, я сейчас упаду.

– Алек, я просто…

– Они пытаются вывести тебя из равновесия. – Он заводит меня в студию, подальше от шепотков и недружелюбных взглядов. – Ты должна быть сильной, Джиджи. Мы все стремимся здесь к высотам, хотим стать самыми лучшими. Ты – уже самая лучшая. Я это знаю. Но ты не должна сдаваться. Не дай им победить.

– Но зачем они это делают, я не понимаю!

Стираю с лица слезы и хочу сказать про фотографии, те самые, но не могу. Алек успокаивающе гладит меня по спине.

– Это Бетт, – шепчу. – Я уверена.

– Что? – Алек тут же разжимает руки.

– Это Бетт. Кто же еще?

– Ну да, иногда бывает драматичной, но она не стала бы ничего такого делать. К тому же Бетт до смерти боится тараканов.

– Ты не веришь мне. – Я снова начинаю плакать.

– Да нет же. Просто я знаю ее, и она действует… иначе. Вот и все. Я тебе верю.

– Она написала то послание на зеркале. И еще кое-что сделала. А ты ее защищаешь!

Сквозь слезы я вижу только его силуэт. Может, Алек по-прежнему любит ее. Наверняка они еще сойдутся. Почему бы иначе он стал принимать ее сторону?

– Она бы такого не сделала, – повторяет он.

О, да она обвела его вокруг пальца! Алек что-то бормочет, но я его не слышу. В ушах грохочет страх, в крови адреналин. Алек снова притягивает меня к себе, хотя я сопротивляюсь.

– Все будет хорошо, – шепчет он куда-то в мои волосы.

Он повторяет эти слова снова и снова, но у меня не получается в них поверить.

На обеде в столовой все вокруг шепчутся. У меня все еще горят щеки, но я делаю вид, что внимательно читаю учебник английского и мне нравится резиновый вкус цыпленка на тарелке. В такие моменты я особенно сильно скучаю по маминой готовке для балерин: отварная капуста с красным чили, черный горошек с крошечной порцией мяса (индейка, конечно), обжаренная в оливковом масле, муке и панировке курица, куча зелени на пару.

Сегодня даже сообщения от Алека не перекрывают мою тоску по дому. Я хочу поговорить с родителями. Рассказать им о том, что происходит. Но я не смею. Мама и так хочет забрать меня отсюда. Если бы она обо всем узнала, то сразу бы увезла меня из Нью-Йорка.

Одна из девочек из шестой группы смеется, глядя в мою сторону, и я слышу, как они обсуждают мой нервный срыв в коридоре. Хочется кричать, но вместо этого я встаю из-за стола и спокойно ухожу. Это не на них я должна злиться. Пора бы встретиться лицом к лицу с той, на кого я злиться должна.

Спускаюсь на лифте на второй этаж, потом на первый, ищу ее в каждой студии, пока не нахожу в зале «Д», в самом центре. Она тренирует пируэты.