Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

Когда я подхожу ко входу, он уже там, стоит в своем шарфе с красными полосами и сером пальто. Глаза его блуждают по моему лицу, словно на самом деле он совсем на меня не смотрит.

– Привет тебе, незнакомец.

Кладу руку ему на локоть – жест знакомый и безопасный, успокаивающий. Думаю о том, что совсем скоро День благодарения, выходные, и можно будет запереться в комнате у него дома и нагнать потерянное время. У него там огромная кровать и простыни всегда пахнут лавандой.

– Пошли, а то холодно.

Алек меня не целует и даже не обнимает. Вводит охранный код, и мы проходим за кулисы. Тут темно, и мы ищем выключатель, водя руками по стенам. Свет включается – не все лампочки, но их большая часть. Сцена освещена наполовину, зал темный, и мы с Алеком наконец остаемся одни. От бархатного занавеса знакомо пахнет пылью и чем-то еще, чего я не могу описать.

Алек поднимается на сцену безо всякого почтения, исполняет несколько точных прыжков и поворотов, а потом садится на отполированный до блеска пол. Я подхожу к сцене намного аккуратнее. Это мой храм. Когда я забываю, каково это – быть маленькой танцовщицей, – величественная сцена заставляет меня снова чувствовать себя крошечной, легкой и живой.

Ложусь на пол и смотрю в потолок: представляю себя в костюме, исполняющей такую сложную композицию, которая не снилась ни Морки, ни мистеру К. Я хочу спать на сцене, чтобы всегда чувствовать тепло льющегося на меня света. Ряды прожекторов похожи на звезды. Мы с Алеком часто здесь шалим: его рука в моих волосах, моя – в его, деревянный пол поскрипывает, а от света нам, разгоряченным, становится еще теплее. Но сегодня он только хмурится, глядя на меня.

Я сажусь.

– Я скучаю по совместным репетициям, – говорю, широко распахнув глаза, и хочу положить голову ему на плечо, но он отодвигается. – Я ведь люблю тебя.

Алек не отвечает тем же, и мои слова пропадают во тьме. Превращаются в эхо. Мы слишком малы и неуверенны для такого восхитительного громадного пространства.

– Бетт? – Мне нравится, как мое имя скатывается с его губ. Так сладко. Он почти не произносит «т» в конце.

– Хм? – Я роняю этот звук настолько сонно и сексуально, как только могу. Голос вибрирует, и губы покалывает от странных ощущений. Я так хочу его поцеловать.

– Слушай, я привел тебя сюда… – Алек ненадолго замолкает. – Чтобы сказать, что все кончено.

Кажется, я что-то неправильно расслышала. Но потом он повторяет:

– Мы больше не можем быть вместе. Мы вечно расходимся и сходимся. Я так больше не могу.

Каждое слово – словно удар по ребрам. Я отодвигаюсь от него. Кажется, что я больше никогда не смогу вдохнуть полной грудью. Все болит: глаза, легкие, сердце.

– Кончено? – начинаю я, не повышая голоса, потому что знаю, что иначе слово вернется ко мне многократным эхом. – Вот так просто?

Я так хочу держать свой голос под контролем, но эмоции бешено пульсируют, и даже кости ломит от боли.

– Ты все равно останешься одним из моих самых старых друзей…

– Друзей?

Это слово слишком… слишком жалкое для того, чтобы описать нас с Алеком. На этой огромной сцене я и так чувствую себя слишком маленькой. Хочу зарыться в одеяло и свернуться калачиком… где-нибудь не здесь, не в центре разворачивающейся передо мной истории. Здесь небезопасно. И его слова… слова Алека бьют по мне, как пули.

– Пришло время. Мы ведь давно с тобой… не особо ладим.

– Ладим?

– Этот год был странным. Пришло время. Даже Уилл заметил…

Внутри меня взрывается слепая ярость, и я выпаливаю:

– Да он в тебя влюблен.

В словах горечь. Очевидно, я растеряла всю свою сосредоточенность, потому что, как бы я ни ненавидела Уилла, я не хотела, чтобы Алек узнал. Особенно вот так. Мы с Уиллом больше не дружим как раз поэтому. Сложно свыкнуться с мыслью, что твой лучший друг влюблен в твоего парня и ожидает от тебя понимания. Он просил меня вести себя с Алеком не так… страстно, потому что ему это неприятно. До сих пор поверить не могу, что Уилл вообще такое сказал. А теперь он что – просит Алека со мной расстаться? Что он еще ему нарассказывал? А что еще расскажет?

– А что с Уиллом? – Алек словно бы и не слышал меня. Не слышал правды.

Я не считаю нужным рассказывать о том, что изменило наши с Уиллом отношения.

– Ты меня слышал.

Нас накрывает тишина.

– Не стоило его вообще в это втягивать, – говорит Алек. – Прошу, не говори такого о нем, хорошо? Он мой лучший друг. И ты тоже. Давай просто…. Давай просто забудем об этой части разговора.