Евгений Алёхин - Рутина

– А ты сценарист?

– У меня такое ощущение, что Рома даже не помнит этого. Сначала я приезжал к нему домой, и мы там переписывали сценарий. И пока он нажирался с полудня, я работал. А потом на самих съемках. Перед каждой сценой я переписывал диалоги, пока он подыхал с бодуна или выяснял отношения с Ириной.

– А договор был?

– Ой, нет. Я даже не догадался, что можно было выбить за это еще одну зарплату.

– Тогда забудь. Режиссеры таких вещей никогда не помнят. Тем более Каримов, он же вообще псих ебанутый. Ты видел, как он все время чешется?

– А я? – показал ей свои кисти рук.

– В тебе вообще никаких сомнений, – она поцеловала меня.

В квартире мы с Викой взяли по пиву в руки и сели на подушки на полу рядом с диваном. Здесь было человек пятнадцать, самые важные участники. Даже моего напарника не позвали, актера, исполнявшего роль моего брата, Диму Богдана – он, честно говоря, хоть и сам не то что хорошо сыграл в этом фильме, зато очень помог нам с Ириной. Мы были новичками и без его советов морально не справились бы с такими тяжелыми съемками: купаться в ледяной воде, драться без постановщика трюков, пока пьяный режиссер устраивает истерики, учить текст, который написан пять минут назад, ждать обеда по пятнадцать часов, при этом оставаться убедительными.

На стене висел белый экран. Продюсерша раздала блокноты и ручки, Рома сказал:

– Это первая версия фильма, она идет больше двух часов. Мы ее еще сократим и улучшим. Мне нужны ваши замечания, ваши правки, желательно по каждой сцене. Я все их изучу лично.

Вика сжала мою коленку. Свет выключили. Фильм пошел. Было красиво снято, но сама история – редкая чепуха. Чтобы скрыть смущение, я пил виски во время просмотра, старался не смотреть на Вику. Потом я курил на балконе с одной из продюсерш. Очень редко я курю сигареты.

– Это пиздец, это пиздец, это пиздец! – сказал я.

– Что ты переживаешь? Ты очень хорошо сыграл. Мы хотим взять тебя на «Кинотавр».

У меня была мечта попасть на «Кинотавр», чтобы, например, переспать там с актрисой Агнией Кузнецовой и чтобы журналисты меня сфотографировали без штанов, показывающим в объектив всей российской киноиндустрии средний палец. Но мечта сегодня умерла. Когда зашел в квартиру, наши взгляды с Ромой встретились. Он стоял среди людей, но как будто один в разрушенном туалете, посреди комнаты с бокалом вина, смотрел настороженно-вопросительно. Ирина С. щебетала на смежной с гостиной кухне, болтала с кем-то у фруктов, говорила о той разновидности вегетарианства, которую она себе выбрала.

– Рыбу я иногда ем, молочку реже, но от яиц стараюсь отказываться…

Какие-то голоса спорили об актерах и режиссерах, сплетничали, обсуждали гонорары и грязное белье. Никто не говорил о нашем фильме.

– Я лучше пойду, Роман Леонидович. Так себе праздник.

Рома зло махнул мне на прощание.

Никого тут не знавшая Вика сидела в углу и уже тоже была готова свалить. По дороге она утешала меня как могла и даже сказала, что начала влюбляться. Мы решили хорошо напиться.

– Потрогай меня, чувствуешь? Я же вся мокрая, – бормотала она, засыпая. – Что ты со мной наделал? Я влажная. Мокрая до ниточки. У меня твои бездарные песни в голове играют. Пошел ты.

Сам я почти не спал. Дождался рассвета и, не прощаясь, свалил в Петербург. Мы не виделись несколько месяцев. Московская гастроль меня утомила снова. Потом встретимся на какой-то вечеринке, и там Вика плюнет мне в лицо.

Контора, где работал Костя, приказала долго жить, женщина его бросила во второй раз, а мне просто хотелось сбежать. К счастью, наш друг Эдуард, веган-хачик, тоже сидел без работы, и в мае мы поехали в тур по югу страны на его машине. Сперва проехали Липецк и Саратов… Тесные клубы, организаторы, свалившиеся каждый со своей луны, – было очень мало времени на подготовку путешествия, по пятьдесят – семьдесят человек на концертах. Мы – два тридцатилетних реперка, плохой или не очень плохой звук, пиво и дешевый ром.

– Это мой любимый сорт концерта, – будет говорить Костя. – Магия здесь и происходит.

Как только мы загрузили багажник книг и вырвались, мне стало хорошо. Вот путешествие, и я попробую оторваться от своей борьбы и невозможности сделать выбор. Я смотрел в окно, на дорогу, на страну и понимал, что это лучшая жизнь – приезжать в город, чтобы покинуть его назавтра. Все, что тебе нужно, – зубная щетка, сменное белье и ноутбук, на котором печатаешь заметки и с которого ставишь минуса.