Сара Пэйнтер - Язык чар [litres]

– Выбирайте что хотите. Возьмите, посмотрите. – Известно, что люди более склонны покупать то, что держат в руках. Смещение баланса энергии, так это называется. Или как-то еще. Айрис бы точно знала.

– Она у вас любит фарфор?

Он покачал головой.

– Как насчет украшений? Или какой-то аксессуар? У меня есть сейчас красивые шарфики. – Она развернула шелковый платок с принтом «Либерти».

Парень снова вытянул палец, опасливо коснулся шелка и снова убрал руку. Откашлялся.

– Вообще-то, она еще не моя подружка.

– Так.

– Мне нужно что-то такое, чтобы я ей понравился.

– Получить подарок всегда приятно. Тем более что-то незаурядное, индивидуальное.

Он нахмурился.

– Это как?

– Ну, знаете… Красные розы. Коробка шоколадных конфет. Вы правильно делаете, что ищете что-то особенное. У вас есть воображение.

– Цветы я уже дарил, – с ноткой обиды сказал молодой человек. – И цветочница добавила к ним шоколад.

– Уверена, они ей понравились. – Гвен оглядела изрядно увеличившуюся толпу, отыскивая в ней своих клиентов. Парень с челкой в покупатели уже не годился. – Вы видите здесь что-то, что напоминает вам о ней?

– А это важно?

– Если речь идет о настоящем, хорошем подарке, то да.

– Не знаю. – Он остановил взгляд на желтом вязаном берете. – Как насчет этого?

– Ей нравится желтый цвет? – Гвен подняла руку. – Только не говорите, что не знаете. Подумайте. Вы видели, чтобы она носила что-то желтое?

Он задумался. За слегка остекленевшими глазами задвигались колесики. Это заняло несколько секунд, после чего он покачал головой.

– Какие цвета она предпочитает?

Мыслительное упражнение давалось ему с большим трудом.

Гвен поняла, что теряет терпение.

– У нее есть хобби? Она любит кино? Музыку? Современные танцы?

– Да. – Парень уставился на нее. – Любит танцевать. А откуда вы знаете?

Гвен нахмурилась.

– Я и не знаю. Просто…

– Сальса!

Она выронила ручку.

– Пардон?

– Ей нравится танцевать сальсу. Она сама мне сказала. – На губах у него повисли капельки слюны.

– Отлично. – Гвен отклонилась назад. – Какого цвета у нее волосы?

– Черные. Как у меня.

Надеюсь, не совсем такие, подумала Гвен, представляя загадочную незнакомку. Повернувшись, она выбрала заколку для волос в стиле 50-х, украшенную сверкающими черными камешками и ярко-красным цветком, и ленту в черно-белый горошек с бантом.

– Наденет, когда будет танцевать.

– Завернуть можно?

– Конечно. – Гвен развернула бирюзового цвета оберточную бумагу, положила между слоями карточку «Спасибо за покупку» и перевязала пакетик серебристым шнурком.

Покупатель забрал пакет и сдачу, но уходить не торопился.

– Что-нибудь еще?

– А это сработает? – выдохнул он. – Я ей понравлюсь?

– Подарок приятный. Уверена, ей понравится.

– Мне нужно, чтобы я ей понравился. И побыстрее. Поэтому к вам и пришел.

– Это всего лишь заколка для волос, – медленно сказала Гвен. – Это не магия.

– Ладно. – Он закивал головой, отчего стал походить на чуточку тронутого. – Понимаю. Вам нельзя об этом говорить. Круто.

– Извините? – Женщина в зеленом плаще указала на винтажную подставку для торта из двух частей, стеклянной и керамической. – Мне можно это блюдо?

– Извините, это не блюдо. Боюсь, они идут вместе. Это подставка для торта.

– Вот как? – Особа в зеленом плаще всем своим видом выразила неудовольствие.

– У меня есть другие блюда, – начала Гвен, но женщина уже ушла.

Гвен продала фигурку клоуна, о приобретении которой всегда жалела, и выполненный акварелью снежный пейзаж в серебряной раме. Потом у палатки остановилась девушка с матерью. Чудесные светло-каштановые волосы девушки упали на лицо, за что мать тут же выбранила ее громким шепотом.

– Где твоя лента? Собери. Выглядишь дурочкой.

Девушка вздрогнула, словно через нее пропустили электрический ток, и нахохлилась.

– Сколько это? – спросила мать, беря пресс-папье из оникса и взвешивая его на ладони, как потенциальное оружие.

– Пять фунтов, – сказала Гвен, сопротивляясь желанию обезоружить покупательницу.

– А что оно делает?

Гвен недоуменно моргнула.

– Это пресс-папье. – Похоже, суббота в Пендлфорде была днем приема двойной дозы сумасшествия.

– Да, но… – Женщина наклонилась через раздвижной столик и, понизив голос, спросила: – Что оно делает?

Гвен тоже наклонилась и соответственно понизила голос.

– Оно. Прижимает. Бумагу.

Женщина выпрямилась, но продолжала смотреть на Гвен так, словно ждала от нее чего-то.